— Имей совесть, Стивен! Нам же еще работать надо, ты у нас и так все утро отнял! Вздернуть мальца, и дело с концом!

Мужчина поднялся на высокое крыльцо и внимательно осмотрел собравшихся. Убедившись, что все в сборе, он проговорил громким голосом:

— Хорошо, я вижу, уже большинство собралось, так что можем начинать. Сегодня рассматриваем дело…

— Да не болтай ты, мы и так все знаем! — прервал старосту мужской голос откуда-то из задних рядов. — Виновен он, это же с первого взгляда видно! Потащили ублюдка к дереву, и расходимся, дел еще выше крыши.

— Погодите, господин Уоррен, прежде чем принять решение, с ним должно согласиться большинство бонемцев. Если вы будете мешать, я попрошу вас покинуть мой двор! — авторитет деревенского старосты был непоколебим, и невидимый мною бунтарь сразу же угомонился. От агрессивности деревенских жителей мне стало страшно. Они уже готовы растерзать человека, наслушавшись сплетней! Тем временем человек с рыжей бородой продолжил. — Итак, сегодня мы будем рассматривать дело исчезновения нашего общего друга и соседа Томаса Доусона. Насколько мне известно, его никто не видел уже целую неделю, а его квартирант все это время ведет себя крайне подозрительно. Вчера я с Аластором и Ричардом ходил арестовывать Оливера Гекса, мы осмотрели место преступления, но ничего не обнаружили.

— Не обнаружили?! — крикнула одна из женщин. — Значит вы плохо смотрели! За последнюю неделю этот паршивец двадцать пять раз что-то взрывал в доме!

— Мы сошлись на мнении, что взрывов было двадцать три.

— Это дела не меняет!

— Не могу с вами не согласиться. Все улики указывают на Оливера Гекса. Что решать будем с ним? Мы так и не сумели выяснить у него, что сталось с Томом, да и улик против него нет…

Дальнейшие слова старосты утонули в общем возмущенном гуле. Мужчина, стоявший рядом со мной, заорал во все горло:

— Да что значит нет улик?! А взрывы? Какого черта он дым пускает по несколько раз на дню?! Да я тебе точно могу сказать, он так от нашего бедного Тома избавляется!

Староста деревни недовольно нахмурился, и постарался угомонить расшумевшихся соседей. Чтобы его слова не потонули в шуме толпы, ему пришлось повысить голос.

— Господа, прошу, не кричите все сразу! Я прекрасно понимаю ваше негодование, но давайте держать себя в руках. Мы же цивилизованные люди!

— А этот урод изуверски убил нашего Тома!

— У нас нет стопроцентных доказательств.

— Да ты только глянь на него! Один его вид является доказательством, что он что-то задумал!

— Он чужой, нездешний, я сразу говорила, что надо гнать его куда подальше! Явился накануне зимы, стучится во все дома, просится перезимовать — ну разве может нормальный человек так поступать? И почему он с весной не ушел? Мы все говорили Тому, что не стоит быть таким добрым, а он, дурачок, только отмахивался! И что теперь с ним сталось?! Кстати, Стивен, вы внимательно смотрели? Может, в доме есть что-то от нашего Томаса?

— Только его личные вещи и топор.

— Ну вот! Тома уже неделю нет, топор его дома стоит — значит, он не мог никуда уйти! Это ли не доказательство? У нас есть две улики, значит, мальчишка точно виновен!

— Я не виновен! — услышала я вымученный голос. Поднявшись на цыпочки, я вытянула шею, стараясь увидеть подсудимого.

Олли представлял собой жалкое зрелище: помятый, с синяком под глазом, со связанными за спиной руками. Несмотря на свое отчаянное положение, он гордо поднял голову и бесстрашно оглядывал толпу. На плече у него сидела взъерошенная птица, неловко подгибающая крыло. Мне было очень жалко молодого человека, но пока что я не видела ни малейшей возможности помочь ему.

Подсудимый воспользовался минутой, когда жители Бонема чуть притихли, и в очередной раз попытался доказать всем свою невиновность.

— Да что с вами всеми такое?! Как я могу быть виноватым в исчезновении господина Доусона, и каким образом мои взрывы вообще вяжутся со всем этим?! Да, может, я и немного со странностями, но я никак не убийца! Боги былые и грядущие, да посмотрите вы на меня, а потом подумайте головой — разве может такой заморыш убить лесоруба?! Даже ребенку понятно, что я просто физически не смогу убить кого бы то ни было! Пораскиньте же мозгами, прошу вас!

— Народ, не верьте ему! — заорал кто-то из первых рядов. Я легко узнала этот рев — это был тот самый бугай, что приходил вчера за Олли. — Мы оттащили его к Аластору в кузню, оставили там на ночь, но Стивен решил проявить сострадание, не стал связывать этого засранца — а зря! Я остался его караулить, но уже к полуночи меня совсем сморило. Этот же гаденыш взял да смыться решил! Не знаю, как я не проснулся от его шагов, но очнулся я уже когда Гекс успел далеко удрать. Чуть не упустили его! Слава богам минувшим и грядущим, этот мерзавец решил в дом Тома сначала заглянуть, мы его буквально на пороге взять успели. Вот вам еще одна улика против него! Невиновный не стал бы устраивать побега!

Я почувствовала, как что-то внутри меня оборвалось. «Олли же именно за мной направился, решил прихватить меня с собой! Если бы не я, он бы сумел удрать, и его бы ней поймали!»

Снова подтянувшись, я еще раз посмотрела на подсудимого. Какой же он несчастный! Весь взъерошенный, побитый, я только сейчас обратила внимание, как его «воспитывали» охранники. От слов грозного крепыша толпа заволновалась пуще прежнего. Мои шансы на удачный исход дела растворялись буквально на глазах, с каждым новым выкриком ненависти я теряла последние остатки храбрости.

Тем временем староста воскликнул:

— Я предлагаю голосование! Кто за то, чтобы признать его виновным?

В воздух взметнулся настоящий лес рук. Я оглянулась по сторонам, и едва не взвыла от отчаяния. «Все, это конец! Они теперь точно прикончат бедолагу! Теперь остается надеяться только на чудо! Как я смогу потянуть время, когда они уже все решили, и готовы хоть сейчас разорвать Оливера на части?!».

Пересчитав голоса жителей деревни, мужчина добавил:

— Тут и так все понятно, но все равно, регламент требует — кто за то, чтобы признать его невиновным?

Понимая всю абсурдность ситуации, я подняла руку. Оказалось, что она не одинока — вместе со мной проявили сострадание еще три человека. Капля в море! Четыре человека против ста пятидесяти — естественно ясно, кто тут победит.

Из последних сил я старалась