Вторая часть дивизии наступала на другую, такую же крохотную деревеньку, расположенную примерно в километре от первой. Участь ее постигла та же, что и первую. Дивизии не стало.

В приказе говорилось, что командир дивизии, видя, что линейные полки успеха не имеют, бросил в бой штабы и хозяйственные подразделения, и тоже безуспешно. Позже, после взятия Попково, немцы деревню оставили без боя.

Не больше двух рот оборонявшихся немцев уничтожили кадровую дивизию полного состава. Причем деревни находились в лесном массиве. Между ними обороны противника не было. И справа и слева от них можно было пройти беспрепятственно и легко окружить противника. В приказе по армии было сказано, что командир и комиссар дивизии преданы суду военного трибунала.

А погибших не хоронили, а, раздев вплоть до белья и сложив штабелями в оставшийся целым сарай, сожгли.

Через несколько дней мы в походном порядке вместе с пехотой проходили через эту деревню. Трупов я уже не заметил, и одинокого сарая тоже не было видно.

Пройдя бывшую деревню, услышали впереди в голове колонны мощный взрыв. Колонна на некоторое время остановилась, а затем, когда мы двинулись вперед, увидели разбросанные по заснеженному лесу и висящие на сучьях деревьев части человеческих тел и обрывки одежды. Поперек дороги от взрыва трех противотанковых мин, установленных в ряд, образовалась траншейка.

После взятия укрепленного пункта обороны немцев Попково дивизия двадцать дней безуспешно вела наступательные бои за населенные пункты Брынь, Зимницы, Куклино, Сорочку и Чановку[3].

Пока идут безуспешные бои, расскажу комичную историю.

Служил во взводе боепитания нашего дивизиона рядовой Мизюлин. Даже не ниже среднего, а совсем маленького роста, с кривыми ногами и большой головой. Может быть, она была не такая уж большая, но для низенького Мизюлина она была явно велика. Одним словом – рахитик. Лицо неприятное. Неграмотный деревенский парень. Одевался неряшливо. Среди солдат, видно, чувствуя свои недостатки, держался особняком. Но был послушен. Приказы командиров выполнял исправно. Лошадь свою в любых условиях старался накормить. Снаряды, если они были, подвозил вовремя. Одним словом, службу свою знал. Приехал на склад дивизии, погрузил, привез на батарею, разгрузил – и к себе во взвод. Благо взвод боепитания всегда стоял даже дальше от противника и батарей дивизиона, чем старшина со своим хозяйством – кухнями и повозками.

Все шло своим чередом, но командование всерьез задумалось не только о нашей гигиене, но и о здоровье. Как-то нас всех, и офицеров и солдат, повзводно стали направлять на медосмотр, на предмет венерических заболеваний. Проводить это мероприятие по деревням, где располагались батареи полка, ездили два человека – врач медсанбата, женщина лет тридцати, и Ольга – санинструктор нашего полка, девушка с приятным лицом и стройной фигурой, которая почему-то работала не на ППМ (передовом передвижном медпункте), а при штабе полка.

Мы выстраивались в затылок друг другу и с замиранием сердца и потными ладонями ждали своей очереди. Подходили, называли свое звание и фамилию. Ольга в списках ставила птичку, назвавший себя спускал штаны. Обе внимательно у тебя смотрели, затем приказывали надавить на головку, опять смотрели и разрешали наконец штаны надеть.

Осмотр прошли. Венбольных, к счастью, не обнаружили. Мы похихикали над особенно стеснительными и успокоились. Но оказывается, не все. Наша Ольга стала частой гостьей взвода боепитания. Командир взвода, лейтенант Бенедиктов, из приписников, умница и музыкант-виртуоз, игравший на всех без исключения музыкальных инструментах, сначала на требование Ольги отпустить с ней Мизюлина ответил ругательствами, но когда последняя заявила, что без него не уйдет, сдался. Приказал Мизюлину: «Иди, вые… ее!», и тот пошел и приказ, видно, выполнил с усердием…

Так и пошло и поехало. Как бы далеко ни стоял взвод боепитания от штаба полка, какая бы ни была на дворе погода – метель, мороз, Ольга, иногда пробежав с десяток километров, обязательно наведается к Мизюлину. Или едет Мизюлин в дровнях по деревне, где стоит штаб полка, порожняком или со снарядами, увидит его Ольга и так просто не пропустит. Схватит шинель, догонит сани, завалится в них и проводит Мизюлина за околицу.

Трудно сказать, сколько бы длился роман наших героев, но однажды, уже по весне, Мизюлина куда-то из полка отправили. Ольгу тоже убрали, но это уже позже…

В последних числах марта противник наконец был выбит из занимаемых им деревень и стал отходить.

Ночью вошли в деревню. Управление дивизии разместилось в двухэтажной кирпичной школе, до нашего прихода почему-то заселенной женщинами с детьми. Женщины освободили для нас несколько комнат. Мокрые, усталые, замерзшие и голодные, не снимая шинелей, улеглись на полу. Зашел старшина, принес кусок коровьего вымени. Молодая, очень общительная женщина предложила свои услуги, чтобы приготовить ужин. Жареное вымя оказалось настолько вкусным, что многие из нас говорили, что ничего подобного еще не ели.

Утром увидели весеннее половодье. Река Драготонь вышла из берегов и затопила такое пространство, что противоположного берега, где был противник, без бинокля не было видно. Решили порыбачить. Нашли лодку-плоскодонку. Изготовили связку гранат и втроем – Саранин, Галкин и я – выгребли на просторы разлива. Долго искали русло реки. Наконец заметили полосу сильного течения и решили бросать гранаты.

Встав в центре лодки, я размахнулся, чтобы бросить. Но неустойчивая плоскодонка сильно накренилась, и я еле удержался, чтобы не вылететь вместе с гранатой за борт. Граната упала в трех метрах от лодки. Все замерли. Галкин, сидевший на веслах, перестал грести. Лодку сносило прямо на место падения гранаты. Считали мгновения. Взрыв. К счастью, течением нас чуть пронесло над местом взрыва, и буран воды поднялся в метре от борта. Лодку отбросило, но не перевернуло.

Спасла нас чистая случайность. Тогда на реках и озерах у нас погибло очень много солдат и даже офицеров. В том числе дважды Герой Советского Союза командир батальона Михайлов. Чтобы глушить рыбу, брали противотанковые гранаты, начинка которых – 500 граммов тола. Рассчитывали, что чем сильней взрыв, тем больше будет рыбы, и не задумывались над тем, что противотанковая граната взрывается не только от соприкосновения с танковой броней, но и с поверхностью воды. Это и приводило к трагедиям. Взрыв гранаты настолько сильный, что, даже брошенная на десять метров, она смертельно поражала бросавшего. Желание рыбачить у бойцов скоро пропало.

Вернулись в деревню. Нас уже ждут. Приказ на марш. Нам сменили сектор наступления. Жалко было расставаться с крышей над головой. Тем более что наступило время, сравнимое разве что с осенью. То мороз, то дождь. А марш был по бездорожью. Шли в валенках по раскисшему снегу.