После четвертого подряд выстрела снаружи захрустело, застучало, забумкало, а потом на башню что-то упало.

— Ага, бревнами, значит, кидаетесь, — прокричал Винарский. — Хорошо! Гриша, назад малым…Та-ак, стоим! Теперь левее, за бугор. На запасную встаем! Видишь?

— Вижу! — заорал Синицын.

На этот раз он и вправду всё рассмотрел и, кажется, понял, куда следует вести тяжелую машину. Налево, вдоль опушки, прикрываясь высоким бруствером придорожного отвала. Туда, где редкие просветы терялись среди густых зарослей какой-то лохматой травы, а взметающиеся тут и там зонтики белесых соцветий неплохо маскировали земляные распадки.

И хотя старая позиция в одной из ложбинок была хороша, сменить ее все же стоило. На всякий случай. Ведь, как объяснял майор, установленные на "фашистских" БэТээРах пушечки, несмотря на сверхмалый калибр, вполне способны были пробить броню легкого танка, причем не только тонкие борта, но и, при некоторой доле везения, лоб, и даже башню. А противник боеприпасов не жалел и, пытаясь нащупать врага, почти безостановочно лупил из своих скорострелок по роще, кустам и насыпи. Видимо, срезанные легкими снарядами верхушки деревьев, ветки и комья глины как раз и обстучали броню "семидесятки", как бы намекая на то, что риск попасть под раздачу не так уж и мал. Сержант рисковать не захотел и потому, как и положено по уставу, приказал сменить огневую позицию.

На новом месте обзор был чуть получше. Даже через прибор мехвода. По крайней мере, поле боя Гриша сумел разглядеть. Грунтовая дорога, потом столбы непонятного забора, затянутого крупноячеистой сеткой, очень похожей на панцирную. Дальше шла широкая замощеная бетонными плитами площадка. Расходящееся углом массивное двухэтажное здание прямо по курсу разделяло ее на две неравные части. Причем правая часть строения сплошь состояла из стекла, местами, правда, побитого. Еще правее возвышалось некое подобие башни, соединенное с основным зданием ажурным переходом. И вот перед этой самой башней под козырьком входа стоял изрешеченный пулями "Гелендваген" майора, а у стеклянной стены горел восьмиколесный БТР. За ним прятался еще один такой же и вовсю пытался поразить невидимого противника. Впрочем, безуспешно. Град 14,5-миллиметровых пуль, по убойной силе вполне сопоставимых со снарядами автоматических пушек второй мировой, резал листву метрах в двухстах правее позиции "семидесятки".

— От, чудила, — зло прокомментировал Винарский действия вражеского башнера. — В белый свет, как в копеечку…Ну, на тебе! Получи, гад!

Бронебойная болванка улетела в сторону врага и, скользнув по едва выступающей из-за горящей машины корме, ушла вверх и влево. Осколки стекла и обломки стального фахверка бодро посыпались со стены на бетон. Выпустив облако сизого выхлопа, напуганный рикошетом броневичок дернулся вправо и выполз из-за полыхающего собрата, одновременно разворачиваясь лбом к роще. По всей вероятности противник решил, что стрельба по нему ведется с другого фланга, и потому попытался вновь укрыться за дымом и броней подбитого БэТээРа. И опять ошибся — теперь он был перед танкистами, как на ладони.

— Молодец, дурик! — еще раз восхитился сержант и, слегка довернув орудие, влепил снаряд прямо под низенькую башню вражьей машины. Лобовая проекция и расстояние в триста-четыреста метров не стали для 45-миллиметрового подкалиберного серьезной проблемой. Броневик вздрогнул от удара и, как сказали бы записные остряки, "совсем потерял голову", а после следующего выстрела еще и "копыта отбросил", точнее, колеса.

— Все, Гриша. Хорош прятаться. Выползаем, — скомандовал Винарский мехводу, и через пару секунд советский легкий танк, перевалив через земляной бруствер, вырвался на оперативный простор.

* * *

— Все из машины! — проорал Бойко. Ухватив СВД, он нырнул в раскрытую дверцу и тут же перекатом ушел вбок к капоту. Барабаш с Кацнельсоном выпрыгнули с другой стороны и укрылись за колесами внедорожника, выставив наружу стволы автоматов. Последним из авто выскользнул безоружный Свиридяк, приземлившись рядом с Макарычем. Через секунду, другую, убедившись, что все целы, а оба автомата направлены туда, куда нужно, майор, державший до того на прицеле угол двухэтажного здания, быстро вскочил и метнулся к ржавой стальной двери под массивным козырьком, опирающимся аж на четыре колонны. Выхватив из кармана разгрузочного жилета какой-то небольшой похожий на кусок пластилина комочек, он прилепил его к тому месту, где должен располагаться дверной замок. Вставив в заряд короткую трубку и дернув за шнурок, Бойко спрыгнул с невысокого крыльца и схоронился за здоровенной бетонной чашей, доверху наполненной землей.

— За колонны! Быстро!

Услышав команду, бойцы без раздумий рассредоточились за квадратными каменными столбами, подпиравшими конструкции козырька. Негромкий хлопок полусотни грамм взрывчатки практически совпал по времени с очередью из крупнокалиберного пулемета. Появившийся из-за угла вражеский БТР решил, видимо, таким странным образом обозначить свое присутствие на поле боя. Выход на манеж у него почти удался. Смертоносный ливень, прошедший по стене, колоннам и стоящему у крыльца автомобилю, с головы до ног обсыпал бойцов осколками стекла и камня, и еще плотной пылью, забивающей глаза и уши. И хотя серьезно никого не задело, но все равно, хорошего было мало. Майору рассекло бровь, Барабаша сильно шарахнуло камнем по коленке, а оглушенный Свиридяк очумело тряс головой в тщетной попытке вытолкнуть из ушей невидимую вату. Больше всех не повезло Кацнельсону. Сам-то он не получил ни царапины, но вот его автомат…

Его автомат можно было смело сдавать в металлолом. Шестидесятиграммовая пуля со стальным сердечником, словно кувалдой, шарахнула по новенькому ППШ-41, превратив его в аналог модной "бульдозерной" инсталяции второй половины 20-го века. Марик, конечно, никогда не видел подобных "шедевров" и даже не подозревал об их существовании, но при взгляде на свое изломанное оружие моментально ощутил неукротимое желание дать в морду мастерам "высокохудожественного" эпатажа. Ей-богу, лучше бы они оказались мастерами художественного свиста и сумели бы вовремя насвистеть бойцу мысль о том, что думать стоит до, а не после, и мозгами, а не, прости господи, другим местом. Ну, вот на кой черт надо было размахивать автоматом над головой, и на хрена потом бросаться в машину. Ах, за винтовкой? Ну да, конечно, причина уважительная. Макарыч не успел даже рот раскрыть, чтобы остановить слишком шустрого красноармейца. И все бы, наверно, закончилось для бойца весьма печально, но, видимо, прав был Серафим Барабаш, когда спустя пару секунд покрутил пальцем у виска и пробормотал: "Везет же дуракам…". Поскольку в тот момент, когда Марик запрыгивал в салон разбитого джипа, БТР напротив неожиданно бумкнул, вздрогнул и прекратил стрельбу. "Молодец, сержант! — еле слышно прошептал майор. — Вовремя!".

Досматривать до конца поединок легкого танка с двумя бронетранспортерами бойцы не стали, резонно решив, что мухачам в дуэль тяжеловесов лучше не встревать — зашибут и не заметят.

— Внутрь давай! — приказал Бойко, поднимаясь из-за каменной клумбы и указывая на открытую взрывом дверь. Повисшая на одной петле стальная створка препятствием больше не являлась, и Макарыч, Тарас, а за ними счастливый Марик с трехлинейкой быстро заскочили внутрь, подальше от неприветливых вражеских пулеметов. Четвертым в похожее на башню здание вошел майор, глянув напоследок на полыхающий БТР. "А танк все ж посильнее будет. Особенно, когда спрятался хорошо".