— Матрона желает умыться? — любезно поинтересовался седой раб.

Ставни на окнах уже оказались раскрыты. Комнату освещал начавшийся рассвет.

— Да, умыться, но сначала дай попить.

Она зачем-то машинально протянула руку. Поняв, что он не встречает ее с кружкой воды, опустила ее.

— Твой господин еще не возвращался?

Слуга двигался к серванту, на котором стояла посуда. Он ответил не оборачиваясь.

— Пока не приходил.

Позже, умываясь в тазу, она пыталась, но все не могла найти ответ. Вопрос стоял очень остро. Он занял полностью ее внимание, и все действия она совершала машинально.

Атилия не заметила, как не спеша позавтракала лепешкой с чесноком и оливками. Сидела и смотрела в одну точку перед собой. Раб, видя ее состояние, не мешал.

Что же ей делать, если Луций окажется в выигрыше.

Скрип открывающейся двери привел ее в чувство.

Наконец-то вернулся Секст. Выражение его лица никаких ответов не давало. Сердце под грудью дважды ударило сильнее обычного.

Он увидел ее вопросительный взгляд и стал не торопясь говорить. Расстегивая при этом ремешок и снимая шлем.

— Ни отца, ни управляющего термами не нашли.

Чтобы это значило, такое ни на что не отвечало.

— Германус? — спросила она, и не заметила тона надежды в вопросе.

— Гладиатор все еще жив. Префект города сразу же отправил гонца к главному преторианской гвардии. Стражу поменяли, вместе с их старшим. Сейчас их допрашивают.

Тяжелый груз с сердца снят. Можно дышать ровнее.

Секст скинул плащ, его подхватил и унес слуга. Присев за стол он большими громкими глотками выпил кружку вина. Ее наполнил раб сразу, как только увидел хозяина.

— Мне приказали отвести тебя домой. Думаю, это стоит сделать, пока город окончательно не проснулся. Я распорядился, и Азий скоро придет с носильщиками. В паланкине тебе будет удобнее. Да и меньше зевак увидят.

— Ненавижу Азия! Избавь меня от него. Он чуть не задушил меня, когда я пыталась защищаться с ножом.

Секст оказался настоящим воякой, очень этим напомнил ей отца. Без лишних слов отвел кивком головы. Что значило — он понял и решит эту проблему.

«Милый Секст, как же я тебе благодарна, что ты не похож на своего отца — скота и садиста». В слух сказала:

— Огромное спасибо, Секст. Пусть боги воздадут за твою помощь.

— Это за маму. Ее не спас, может тебя получится…

Последние слова он выдавил из себя с трудом. Глаза его стали наполняться слезами. Он прикрыл их ладонью. Потом обхватил кончиками двух пальцев нос у краев глаз. С шумом втянул воздух.

— Тебе стоит привести себя в порядок — мне сказали, император хочет посетить дом, который выиграл. Послушать от тебя о случившемся этой ночью.

Он очень глубоко втянул воздух через ноздри. Выдохнув, продолжил.

— Скажи, отец проиграл и виллу вместе с бабушкой?

Она отрицательно покачала головой.

— Только дом и меня.

— Говорят, боги разрешают младенцам выбирать родителей до рождения. — Он посмотрел ей прямо в глаза, — Ты в это веришь?

Пожав плечами, Атилия оставила его без ответа.

— Правда, думаешь, будь у меня возможность, я все равно родился бы у такого отца?

— Нет, Секст. Думаю, ты выбрал маму. А Луций к ней шел прицепом. Такой себе — выбор без выбора.

Он кивнул.

— Надеюсь, она сейчас в лучшем месте.

— Не сомневайся в этом.

Атилия в поддержку похлопала легонько его ладонь. Он снова кивнул в ответ.

Шум во дворе отвлек их внимание. Секст подошел к окну.

— Азий привел носильщиков. Ты собирайся, я пойду, отправлю его на виллу. Пусть берет лошадь, и убирается.

* * *

Позже, когда они подходили к дому Луция, увидели у ворот преторианцев. Их пропустили. Старший отряда сообщил, что император прибудет ближе к полудню. Атилию такая новость немного успокоили. У нее теперь есть два-три часа. Не хотелось в нынешнем состоянии предстать перед правителем.

Сира встретила с широкой улыбкой у двери. Рядом с ней стоял высокий, стройный юноша. Внешне он сильно напоминал саму сирийку, и лицом и бронзовым цветом кожи.

— Госпожа, очень рада вас видеть живой и здоровой!

Голос рабыни звучал искренне счастливо. На вопросительный взгляд Атилии она поспешила объясниться:

— Хозяйка, это мой родной брат. Он был еще маленьким, когда нас купил Эктор, — голос ее изменился, и звучал виновато.

Она, опустив голову, продолжала с извинениями.

— Простите мне, что я рассказывала своему бывшему хозяину про вас, чего не следовало. Он угрожал жизнью брата. А кроме него у меня из родных никого не осталось.

Произнеся эти слова, рабыня упала к ногам Атилии и, обняв, стала целовать их.

— Прекрати немедленно! Сира, на это нет времени. Срочно готовь мне баню. К нам скоро прибудут в гости первые люди империи. Где Фелица?

— Она наверху у себя, ей очень плохо.

— Значит, пошли кого-нибудь за лекарем греком. Пусть ее осмотрит. И у меня к нему тоже есть несколько вопросов. Брат пускай помогает тебе с водой для бани. Потом отправь его к Клеменсу.

Служанка вскочила и кинулась выполнять поручения. Брата уволокла за собой.

После домашней бани Атилия сидела в атриуме. Сира приводила в порядок ее волосы. Один из прислуги привел к ней врача. Она внимательно и строго посмотрела на него и, глядя в глаза, спросила:

— Скажи, любезный, что с Фелицей, и когда она поднимется?

— Думаю, внутри у нее что-то повредилось после удара. Если в ближайшие два дня ей не полегчает — одним богам известно встанет ли она вообще.

Атилия перешла на греческий, чтобы никто из присутствовавших не мог их понять. Голос ее изменился, и стал строгим.

— Ответь еще. Как так вышло, что ты лечил того гладиатора? Я видела тебя на арене.

— Я часто помогаю во время боев. Там всегда есть раненые.

— А что ты делал в кабинете моего мужа, вместе с управляющим термами?

— Они интересовались, как сильно ранен гладиатор.

— И все?

— Да

— Он врет, госпожа, — сказала Сира по-гречески.

— Ты говоришь на языке эллинов? — удивилась Атилия.

— Я жила в Антиохии несколько лет. Меня там… обучали искусству любви. Наш тамошний хозяин и все в его доме говорили на этом языке.

— Так что же я соврал? — спокойно спросил грек.