— Я знаю, что он жив! — яростно воскликнула Фиона. — Я видела его живым и здоровым.

— Но раз он жив и здоров, тогда почему не едет за тобой? — с вызовом откликнулся Роло. — Ведь ты вроде бы его жена.

— Он думает, что я виновна в его болезни, — печально сказала Фиона.

— И правильно делает, — согласился Роло. — Достаточно посмотреть на то, что ты сделала со мной.

Он злобно взглянул на предмет своей мужской гордости, бессильно висевший у него между ног.

Роло вздохнул и поспешил опустить рубаху.

Фиона в свою очередь поправила задранное платье и соскочила с постели на пол.

— Мы оба знаем, что я не виновна в болезни Торна, — сказала она, глядя прямо в глаза Роло.

Тот побледнел и принялся теребить бороду.

— Ты ничего не можешь знать!

— О нет! Я знаю все, — возразила Фиона.

Роло похолодел от страха. Каким же глупым он был, когда надеялся на то, что окажется сильнее ее магии! Нет, эта ведьма владела такой силой, перед которой он был беспомощен.

Роло невольно попятился назад.

— Скажи, если я дам слово не трогать тебя больше, ты вернешь мне мою мужскую силу? — растерянно спросил он.

— Я подумаю, — неприветливо откликнулась Фиона, Роло, распахнув дверь, вылетел из спальни и тут же столкнулся со слугой, спешившим навстречу.

— Прочь с дороги! — рявкнул Роло. Слуга побледнел, отпрянул и пробормотал:

— Вернулась твоя сестра, хозяин.

— Бретта?

Роло отпихнул слугу и побежал в зал. Следом за ним пошла и Фиона. Ее очень удивило возвращение Бретты.

— Почему ты одна? Где же Торольф, твой будущий муж? — вместо приветствия спросил Роло.

— Торн жив, — коротко пояснила Бретта. Вступать в более подробные объяснения ей не очень-то хотелось.

— Но как же так? — нахмурился Роло. — Я думал, что он…

— Напрасно думал. Он оказался крепче быка.

— Так, значит, им все известно?

— Да. Они теперь знают все. Нашли в моей комнате флакон с остатками яда.

— Ах ты, тварь! — закричала, не сдержавшись, Фиона. — И зачем тебе была нужна смерть Торна?

— Если бы Торн умер, Торольф стал бы наследником Олафа, — огрызнулась Бретта. — Я хочу иметь все. Вернее, хотела. Теперь Олаф выставил меня из своего дома, и вместо двух женихов у меня не осталось ни одного.

— Сама виновата! — сердито фыркнул Роло. — Нужно было не оставлять следов. Скажи еще спасибо, что Олаф не отрубил тебе голову.

— Пришлось умолять, чтобы он сохранил мне жизнь. Теперь все потеряно. — Она с ненавистью взглянула на Фиону. — И ты виновата в этом не меньше, чем твой старый колдун! Ведьма! Одна у меня теперь радость — послушать, как ты будешь орать, когда Роло станет тебя обрабатывать, как он это умеет!

Роло почувствовал, что разговор входит в опасное для его мужской гордости русло, и поспешил сказать:

— Фиона уже научилась покорности. Я очень доволен ею в постели.

Фиона удивленно покосилась на него и раскрыла было рот, чтобы внести ясность, но Роло поспешил закрыть его ладонью. Во взгляде Роло Фиона увидела столько ярости, что поняла — даже страх перед ее чародейством не остановит этого викинга. Он свернет ей шею прежде, чем она вымолвит хоть слово.

Фиона чуть заметно кивнула, и Роло, поняв, что она не станет обличать его на людях, убрал свою руку.

— Что все это значит? — спросила Бретта, с интересом наблюдая за разыгравшейся у нее на глазах сценой.

— Учу Фиону вежливости, — хохотнул Роло. — Пусть привыкает говорить только тогда, когда ее о чем-то спрашивают.

— По-моему, бесполезное занятие, братец, — заметила Бретта. — Впрочем, мне нет дела ни до тебя, ни до твоей шлюхи, покуда это не мешает моим собственным планам — найти себе мужа еще до осени. Единственное, чего мне хотелось бы, так это знать, что ты хорошенько лупишь Фиону. Она того заслуживает.

Бретта обернулась к Фионе и с ехидной улыбкой добавила:

— Между прочим, тебе, наверное, будет интересно узнать, что Торн при всех объявил о расторжении вашего брака. Ты больше не жена ему.

Бретта злобно расхохоталась и прошла в свою спальню.

Поначалу Фиону ошеломило это известие. Затем на смену удивлению пришел гнев. Как он посмел! Впрочем, откуда ему знать, бедному, что христианский брак нерасторжим в веках. Пусть викинги относятся к своим бракам как хотят, но их с Торном соединил господь.

Но тут другая, тревожная мысль родилась в голове Фионы. Ведь если Торн не считает ее больше своей женой, то что же с нею теперь будет? Куда ей деваться? Оставаться здесь очень рискованно. Пока что Роло верит в ее магическую силу, но что будет, когда кончится запас сушеной травки? Фиона понятия не имела, растет ли эта трава здесь, в этом холодном климате, да если и растет, где и как она сможет собрать и высушить ее?

Нет, решила Фиона, в доме у Роло она не останется. Нужно всеми правдами и неправдами вырваться отсюда и добираться домой, на остров Мэн. Ах, как нужен ей сейчас Бренн! Он успокоил бы ее и подсказал какой-нибудь выход.

Но как же быть с предсказанием? Торн — судьба Фионы, ее будущее. Фиона сама начинала верить в это. Начинала верить, потому что полюбила Торна. Да и правду ли сказала Бретта?

Начинало светать, когда Торн вышел из дома, приладил к поясу боевой топорик и поправил вложенный «в ножны верный меч. Лицо Торна было сосредоточенным и решительным. Он отправляется за Фионой, и никто не помешает ему. Он привез эту девушку с далекого острова Мэн, и она принадлежит ему и только ему одному. Фиона должна спать в его постели, а не в постели Роло. И не важно, что он так поспешно и необдуманно объявил, что их брак расторгнут. Если он не может считать теперь Фиону своей женой, что ж, пусть она будет его наложницей, рабыней, кем угодно. Только пусть она будет его!

Во дворе уже собрались воины Торна, весь его боевой отряд, готовый к походу в земли Роло. И не в том причина, что все они рады были вернуть домой Фиону, вовсе нет. Просто какой же настоящий викинг удержится от того, чтобы не принять участия еще в одной драке! Многие из воинов считали Торна одержимым, но желание сражаться перевешивало все.

Торн выехал не сразу после того памятного разговора с отцом. Несколько дней он размышлял, прислушивался к голосу своего сердца и наконец принял окончательное решение.

Он не мог жить без Фионы. Не мог спать. Не мог ни есть, ни пить, ни смотреть на женщин. Мысли о Фионе не покидали его, а ее нежное лицо постоянно виделось ему и во сне, и наяву. Глаза Фионы — фиалковые, нежные, сияющие — не давали ему покоя. Чары ее оказались неразрушимыми. Избавить от любовной лихорадки Торна могла только сама Фиона, и пока она не снимет по собственной воле своего заклятия, душа Торна обречена находиться в раскинутых волшебницей сетях.