Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зачем я встретила тебя снова? Я ведь никогда этого не хотела.
— Саша, руку слегка выше. Ту, которой ты обнимаешь Лиз, — скомандовала Гита, хмуря брови.
Такая непривычно серьезная, что было трудно сдержать улыбку. Теплая ладонь на моем плече сместилась чуть выше, снова пуская по коже легкую вуаль дрожи. От моего внимания не укрылось, как Саша осторожно поправил мои волосы, чтобы случайно не потянуть за них и не причинить мне боль.
В груди потеплело.
— Да, вот так. Лиза… — Я подняла глаза на подругу. Она скользила взглядом по моим ладоням, сложенным на бедрах. — Поправь юбку. И немного разверни колени в сторону Саши. Правую ногу чуть назад. Колени вместе. Саша, а ты закинь одну ногу на другую. Чуть расслабленнее. Да, и на колено положи левую руку. Что у тебя с прической? — недоуменно заметила Гита, как только мы выполнили все ее указания.
— Что с ней? — Саша удивленно вскинул брови. Я против воли скосила взгляд в его сторону. Несколько прядей из челки действительно выпали на лоб. Наверное, ветер постарался, и Гите это, очевидно, не нравилось.
— Непорядок с ней.
Она подошла к нам и остановилась в паре метров, придирчиво оглядывая Сашу. Это так комично смотрелось со стороны, что я едва сдержала смех, вовремя прикрыв рот рукой. Думаю, Саше было еще более неловко и забавно.
Спустя несколько долгих секунд Гита наклонилась и стала колдовать над его волосами. Стоит отдать должное Саше, он терпеливо ждал, когда она закончит свои махинации, не вмешиваясь и не возмущаясь. Идеальный натурщик: делай с ним что хочешь, он все стерпит. Хотя, вероятнее всего, это было дело доверия, а Саша всегда доверял Гите. И, что удивительно, даже время никак на это не повлияло.
— Да, вот так лучше, — заключила Гита, удовлетворенно кивнув, и вернулась на свое место, напоследок еще раз окинув нас придирчивым взглядом, прежде чем взяться за кисти и погрузиться в работу.
Она забавно хмурила брови, когда работала. Это не отнимало у нее ни капли очарования, которым она обладала. Даже, наоборот, умножало его. Она погружалась в работу с головой, каждую частицу себя отдавала своему творчеству. Потрясающая сосредоточенность, читающаяся на светлом лице. Красной помады сегодня на губах не было. Скорее всего, Гита предусмотрительно позаботилась об этом, потому что во время работы то и дело озадаченно кусала нижнюю губу.
За ней было интересно наблюдать. Я полностью окунулась в процесс, более-менее расслабилась, и тело уже не реагировало так ярко на движения руки Саши, когда он нежно поглаживал открытую кожу плеча. Он все еще время от времени делал это, а я не понимала зачем, но и не хотела, чтобы прекращал.
Я настолько расслабилась и успокоилась, что почти не вздрогнула, когда над моим ухом раздался негромкий голос Саши:
— Она смешно хмурит брови, когда рисует.
Я чувствовала ненавязчивый мужской парфюм и запах мятной жвачки. Уголок рта потянулся вверх в легкой ухмылке.
— Да, точно. И краски смешивает на руке, видел?
— Да ладно? — не поверил Саша и вытянул шею, наклонившись в мою сторону, чтобы разглядеть Гиту из-за мольберта. От ее внимания эти копошения, конечно, не укрылись.
— Я не поняла, а чего это мы вертимся? А ну, сидеть смирно! Я скажу, когда будет перерыв. — Она театрально нахмурилась и уперла руки в талию. На тыльной стороне ладони действительно виднелось уже несколько пятен краски: нежно-голубая, фисташковая, бежевая, коралловая.
Первую Гита наверняка использовала, чтобы изобразить рубашку Саши, а последнюю — для моего платья.
— Видишь? На руке, — тихонько шепнула я Саше, а затем обратилась к Гите, повышая голос: — Мы сидим, сидим, продолжай, дорогая.
Гита окинула нас долгим подозрительным взглядом и вернулась к работе, усмехнувшись и буркнув что-то вроде «смотрите мне». Это заставило нас с Сашей негромко рассмеяться. Строгая Гита выглядела очень непривычно и смешно.
— Да, вижу. Забавная привычка. Зачем нужна палитра, если есть рука? — весело поддержал Саша.
— Она себе всю руку до локтя изрисует краской, потом замучаемся отмывать.
— Посмотрим, где краски окажется больше, когда Гита закончит: на картине или на руке.
Я снова рассмеялась, краем уха слушая, как тихо и сдавленно он смеется. Мы соприкасались бедрами, и сквозь тонкую ткань платья я слишком отчетливо ощущала это прикосновение, не в силах забыть и не думать о нем даже одну секунду. А еще наслаждаться им и ничуть не ругать себя за это.
— Весь вчерашний вечер твое стихотворение не выходило у меня из головы.
Это признание было произнесено почти шепотом, но оно оглушило меня. Я повернула голову, ловя своим удивленным взглядом его улыбающийся. Саша ведь знал, что его слова изумят меня.
Наверняка он именно этого и добивался.
— Почему?
— Не знаю. — Он пожал плечами. — Не скажу, что я прочитал много стихотворений за свою жизнь, но твое вряд ли теперь забуду.
— Только потому, что знаешь автора. — Я хитро улыбнулась, думая, что подловила его на лести.
Но Саша не растерялся. Он покачал головой и ответил:
— Потому что оно что-то во мне задело.
— И что же?
— Душу.
— Которой нет. — Я еще шире улыбнулась, закусывая губу, подкалывая Сашу, и тут же отвернулась, однако его слова в голове гремели громче ярких фейерверков или летней грозы.
Потому что оно что-то во мне задело.
— Ты так жестока! Выстрел без промаха, в самое сердце, — посмеиваясь, произнес Саша. — Но оно восхитительно, Лиз. И чертовски печально.
— Кажется, у меня был какой-то непростой период в личной жизни, когда оно появилось.
— Это было уже после того, как ты бросила меня?
Выстрел без промаха, в самое сердце? О да, он самый.
Внутренности будто прошило ледяной иглой. Вопрос, такой категорически нетипичный для наших разговоров в последнее время. В последние пять лет вообще-то. И этот полуупрекающий тон. Полуядовитый, полухолодный.
Тот же, который был тогда, в прошлом. У меня с того времени рефлекс выработался: бежать куда подальше, едва я слышу эту интонацию.
Он мог сказать «когда мы расстались», но выбрал «когда ты бросила меня», словно делая на этом жирный акцент. И мне это не нравилось. Столько воды утекло, а я все равно в этот момент почувствовала себя виноватой перед ним, хотя прекрасно понимала, что
