Но он обнаружил, что в жизни воображаемые вещи нередко бывают последними осколками реального прошлого.

* * *

Судорожно вздохнув, Сири преклонила колени перед мужем. По всей арене зашикали, и наступило безмолвие. С потупленным взором она видела пред собой только ступни Сьюзброна на белом фоне. Цветная аура исходила даже от них, и белые ремешки сандалий распространяли радужное сияние.

Два витка цветастой веревки шлепнулись оземь с обеих сторон от Бога-короля. Сири смотрела, как они сами собой сплетаются, аккуратно обматываются вокруг Сьюзброна и возносят его в воздух. Его белые одежды колыхались, пока он возносился от балдахина к задней стене. Сири подалась вперед, следя, как веревки подтягивают мужа наверх, к каменному выступу. Он сел на золотой трон. Рядом с ним пара пробуждающих приказала ожившим веревкам вернуться к ним на шеи и руки.

Бог-король простер длань. Люди встали с колен, уселись на свои места и возобновили болтовню. «Значит, он не собирается садиться со мной», – подумала Сири, поднявшись. Отчасти ей стало легче, но она разочаровалась. Придется излечиться от восторга из-за пребывания в Халландрене и бракосочетания с богом. Теперь он улетучился, поразив ее снова. Озадаченная, она села и стала смотреть поверх публики, едва ли видя, как на арену вышли жрецы.

Что же думать о Сьюзброне? Он не мог быть богом. Не всерьез. Или мог?

Истинным Богом был Остр, который прислал возвращенных. До Панвойны и бегства королевской семьи ему поклонялись и халландренцы. Но впоследствии они пали, превратились в язычников, стали боготворить Радужные тона: биохроматические дохи, возвращенных и искусство как таковое.

И все-таки Сири ни разу не видела Остра. Ей рассказывали о нем на уроках, но кто мог сотворить существо, подобное Богу-королю? Невозможно пренебречь этим цветным божественным нимбом. Она начала понимать, почему народ Халландрена, почти уничтоженный врагами, а после спасенный дипломатическими уловками Миродателя Благословенного, попросил возвращенных о божественном руководстве.

Сири вздохнула, посмотрев в сторону – на человека, поднявшегося в ее ложу. На Синепалого. Его руки были испачканы чернилами, и он по привычке и на ходу черкал в гроссбухе. Синепалый поднял глаза на Бога-короля, кивнул себе и сделал очередную пометку.

– Я вижу, что его бессмертное величество заняло трон, а вы, Сосуд, явлены правильно.

– Явлена?

– Конечно, – сказал Синепалый. – Это главная цель вашего сегодняшнего визита. У возвращенных не было возможности вас рассмотреть по прибытии.

Сири поерзала, стараясь сохранить достоинство.

– Не лучше ли им уделить внимание жрецам там, внизу? Вместо того, чтобы изучать меня.

– Наверное, – согласился Синепалый, не отрываясь от гроссбуха. – По моему опыту, они редко отвечают ожиданиям.

Он не выказывал к ним особого почтения.

Сири замолчала, размышляя. Синепалый так и не объяснил своего странного ночного предупреждения. «Не все во дворце таково, каким кажется».

– Синепалый, – заговорила она, – ночью вы сказали мне одну вещь… Что…

Он сделал большие глаза и мгновенно срезал ее взглядом. Затем вернулся к гроссбуху. Мысль была очевидна: не сейчас.

Сири вздохнула, борясь с желанием отпустить вожжи. Внизу жрецы, одетые в разноцветные наряды и стоявшие на низких помостах, неистово спорили, не обращая внимания на моросящий дождь. Она слышала, как они орут, но мало что из их гвалта имело для нее смысл, – похоже, обсуждалась и порицалась городская канализация.

– Синепалый, они и правда боги? – спросила Сири.

Писец замялся, затем наконец оторвался от гроссбуха.

– Возвращенные, – уточнила она. – Вы правда считаете их божественными? Они могут предсказывать будущее?

– Я… сомневаюсь, Сосуд, что спрашивать нужно меня. Позвольте мне позвать жреца, он вам ответит. Только дайте мне…

– Нет, – оборвала его Сири. – Жрец ни к чему – мне нужно мнение своего, человека обычного, такого как вы. Типичного приверженца.

Синепалый помрачнел:

– Прошу извинить, Сосуд, но я не приверженец возвращенных.

– Но вы служите во дворце.

– А вы в нем живете, Сосуд, однако мы оба не поклоняемся Радужным тонам. Вы – из Идриса. Я – из Пан-Каля.

– Пан-Каль – тот же Халландрен.

Синепалый вскинул брови, поджимая губы.

– Вообще-то, Сосуд, он совершенно другой.

– Но вами правит Бог-король.

– Мы можем принимать его как короля, не поклоняясь, как богу, – ответил Синепалый. – Это одна из причин, по которой я не жрец, а эконом.

«Его одежда, – подумала Сири. – Вот почему он постоянно ходит в коричневом». Она повернулась и глянула вниз – на жрецов, толпившихся на помостах. Каждый был облачен в наряд особой цветовой гаммы, означавшей, по ее догадке, служение тому или иному возвращенному.

– Так что же вы о них думаете?

– Хорошие люди, – сказал Синепалый, – но введенные в заблуждение. Как, мне сдается, немного и вы, Сосуд.

Сири взглянула на него. Он же вновь занялся бумагами. Он был не из легких собеседников.

– Но чем вы объясняете сияние Бога-короля?

– Биохромой, – ответил Синепалый, продолжая царапать в гроссбухе. Похоже, вопросы не вызывали у него раздражения. Он, очевидно, привык к помехам.

– Но остальные возвращенные не разлагают белое?

– Нет, – сказал Синепалый, – они и правда этого не делают. Хотя у них нет и такой уймы дохов, как у него.

– Значит, он все же другой, – определилась Сири. – Он родился с таким количеством?

– Вовсе нет, Сосуд. Могущество Бога-короля не происходит от биохромы, унаследованной по возвращении. В этом смысле он не отличается от других. Однако он владеет еще кое-чем. Это называется «светом мира». Забавное определение для кладезя дохов, который насчитывает десятки тысяч.

«Десятки тысяч?» – поразилась Сири.

– Так много?

Синепалый отрешенно кивнул.

– Говорят, Бог-король – единственный, кто достиг десятого повышения. Вот что преломляет вокруг него свет и наделяет другими способностями. Например, отменять команды безжизненным или пробуждать предметы устно, не прикасаясь к ним. Дело не столько в божественности, сколько в хранении многих дохов.

– Но где он их взял?

– Большинство изначально припас Миродатель Благословенный, – ответил Синепалый. – На Панвойне он собрал тысячи дохов. Он передал их первому Богу-королю Халландрена. Это наследство веками переходило от отца к сыну и умножалось, поскольку один раз в неделю каждый Бог-король получает два доха, а не один, как другие возвращенные.

– Однако, – произнесла Сири, садясь в кресло и чувствуя себя разочарованной.