Участие еврейских депутатов в подготовке «Положения о евреях» 1804 г. практически не освещалось в печати того времени. Исключение составляли официальная публикация упоминавшегося выше доклада Первого еврейского комитета в «Санкт-Петербургском журнале, издаваемом Министерством внутренних дел»[505] и возможные отсылки к опыту сотрудничества с еврейскими представителями в посвященной выходу «Положения» анонимной статье в «Вестнике Европы». Иная ситуация сложилась в связи с деятельностью созванной Наполеоном в 1806 г. Ассамблеи еврейских нотаблей, а затем Синедриона в Париже[506], довольно широко освещавшейся в российской прессе. Так, уже в августе 1806 г. в «Политическом журнале» сообщалось, что «Париж имеет теперь одну достопамятность, которой со времени христианского леточисления еще никогда ни в каком городе не было, а именно Жидовский Конгресс»[507]. Характерно обозначение участников Ассамблеи то как «жидовских депутатов», то как «депутатов иудейской нации» без каких-либо смысловых различий между этими двумя обозначениями, что, возможно, указывает на то, что эпитет «жидовский» в русской литературной речи того периода еще не приобрел пейоративного значения. Ни то ни другое определение не являлись кальками с официального обозначения депутатов Ассамблеи «des députés français professant la religion juive»[508]. Мотивировка созыва еврейских депутатов – «чтобы ограничить ростовщиков… чтобы сим средством возбудить в них [евреях] бóльшую ревность к искусствам и ремеслам и отучить их от слишком строгой привязанности к некоторым своим правилам и обычаям, которые не входят в сущность их закона»[509] – почти дословно совпадает с текстом указа Наполеона о созыве Ассамблеи[510].

В сообщении «Вестника Европы» главной сенсацией выглядел не сам созыв Ассамблеи, а вызывающее поведение еврейских депутатов, демонстративно нарушивших религиозные запреты, связанные с субботой. «Известно, – пояснял анонимный корреспондент несведущим в еврейской экзотике читателям, – что они в день сей не ездят, не пишут, и вообще не занимаются никакими делами. Несмотря на то, многие из них приехали в каретах в собрание, а некоторые писали»[511]. В действительности большинство еврейских депутатов, намеренно поставленных перед выбором между императорской волей и соблюдением религиозных запретов, предпочли компромиссное решение, заранее подготовив бумаги для выборов председателя собрания, назначенных на субботу[512]. Двенадцать вопросов, предложенных Наполеоном Ассамблее 29 июля, были опубликованы в русском переводе в газете «Санкт-Петербургские ведомости» 4 сентября 1806 г. При переводе было допущено только одно, но весьма примечательное расхождение с оригиналом: вопрос «Кто назначает раввинов?» в русском переводе выглядел иначе: «Кто избирает раввинов?»[513] Наполеон своим вопросом желал выявить воображаемую иерархическую структуру служителей еврейского культа, наподобие католической церкви. В русском же переводе исчезают значимые для взаимодействия между российской властью и евреями дискурсивные различия.

Изменение в целом благожелательной трактовки созыва еврейских депутатов Наполеоном в российской прессе было связано в первую очередь со вступлением России в войну в составе антинаполеоновской коалиции. Также сильные подозрения вызывал переход еврейского представительства на международный уровень[514]. В октябре 1806 г. в «Политическом журнале» парижский Синедрион был охарактеризован как таинственный и страшный «всеобщий еврейский собор», «корпус, упавший вместе с храмом иерусалимским», который «опять появится на театре мира», вызванный к жизни «пагубной затеей» Наполеона[515]. Участие в выборах членов Синедриона якобы принимали «все синагоги Европы», в то время как в действительности Наполеон поручил бывшим членам Ассамблеи пригласить «способных» и «достойных», т. е. готовых утвердить угодные французскому правительству постановления депутатов от «некоторых» общин Европы[516]. Само собой разумеется, что при такой постановке вопроса членами Синедриона стали все бывшие участники Ассамблеи, а также лично ими приглашенные родственники и знакомые.