что рассказывали в детстве Брайку – грубые поделки из глины, подобие жизни которым придаёт магия.

Плоть их была чем-то средним между каким-то засушенным мясом и мягкой глиной. Даже лиц как таковых у них не было – какие-то грубо слепленные пародии, где с трудом можно было угадать глаза, рот и нос. Казалось, они должны быть безнадёжно слепы – глаза их были не более чем пустыми провалами, но, видимо, у них было магическое зрение, поскольку на слепцов гомункулы никак не походили.

– Отходите назад! – орал Брайк прямо в искажённые ужасом лица солдат, и сам показывал пример, упрямо пробиваясь к востоку.

Возможно, лейтенанту сейчас нужно было бы стоять на месте и командовать, но это было бы глупо и самоубийственно. Это был один из тех моментов, когда от него, как от командира, уже ничего не зависело. Точнее, он уже сделал то, что считал нужным сделать, а теперь оставалось уповать лишь на удачу да личные качества солдат.

Увы, как с первым, так и со вторым тут были очень серьёзные проблемы. Люди, словно сжатые колосья, валились вокруг Брайка на землю. Некоторые – оскользнувшись на глинистой дороге, обагрённой кровью, но большинство падало под ударами странного оружия гомункулов. Брайк уже не разбирал лиц, не понимал – кто перед ним. Сейчас весь огромный мир сошёлся в небольшую сферу вокруг него, и лейтенант следил лишь за тем, чтобы в пределах этой сферы не появлялись враги, угрожающие его жизни. Возможно, позднее он будет страшно корить себя за сегодняшний день, но это произойдёт лишь в том случае, если он останется жив.

Это была не трусость, ибо – видят боги! – Брайк не был трусом. Сколько раз он рисковал собой, прикрывая подчинённых – и не сосчитать. Но здесь было другое дело – здесь его смерть ничего не стоила. А вот жизнь была куда ценнее.

Позже, пытаясь вспомнить то, что творилось в этом проклятом лесу, Брайк ловил себя на том, что в голове оставались лишь какие-то отдельные образы, словно вспышки грозы, освещающие проблески событий. Очень ярко он помнил разрубленное лицо одного из солдат, поскольку едва не уткнулся в него носом, когда несчастный, издавая какие-то нечеловеческие звуки, резко повернулся от удара и слепо побрёл незнамо куда. Запомнилось, как один из гомункулов обрушил свою железяку на плечо своего же «сослуживца», а затем пытался вытащить завязшее в нелепом туловище оружие.

Несколько раз Брайк падал, всякий раз не надеясь подняться – толчея была такая, что затоптать могли в одно мгновение. Однажды пришлось ударить одного из солдат по лицу кулаком, в котором был зажат меч – тот ухватил Брайка за шиворот, что-то безумно крича прямо в лицо. Рука всё больше тяжелела, шею ломило от непрестанного вращания головой, но лейтенант продолжал медленно пробиваться на восток.

Собрав вокруг себя нечто вроде ударного кулака, Брайк в конце концов сумел совершить почти невозможное – он прорвал кольцо. К тому времени с ним оставалась горстка людей, не более трёх десятков человек. Что там творилось позади – шёл ли кто-то за ними, продолжался ли бой – всё это было сейчас совершенно неважно. Хотелось одного – просто распластаться на земле, раскинув руки и ноги, и лежать так часов двадцать, не шевелясь даже для того, чтобы отлить. Однако Брайк превозмогал себя, продолжая медленно двигаться дальше и дальше.

Как только впереди оказалось пространство, свободное от гомункулов, лейтенант, которого все в полку почитали как великого героя и храбреца, прокричал лишь одно слово:

– Бежим! – и сам первый подал пример.

***

Прошло больше получаса с момента, когда они бросились в бегство. Хвала богам – гомункулы, кажется, не преследовали тех, кто сумел уйти. Выжившие бойцы сидели сейчас у откоса какого-то овражка, по дну которого бежал ручеёк – грязные, окровавленные, уставшие и подавленные. Брайк пока не пересчитывал выживших, но и беглого взгляда хватало, чтобы понять, что их тут не более двух дюжин. Может, кто-то отстал в пути, или побежал в другую сторону. Лейтенант горячо молил Асса о том, чтобы их прорыв был не единственным, чтобы были ещё выжившие. Если же это было не так, то две дюжины – это всё, что осталось от прославленного Пятого стрелкового.

Брайк, как и остальные, тупо сидел, уткнув лицо в колени, не находя сил даже оглянуться вокруг. Однако он понимал, что отдых является сейчас непозволительной роскошью, ведь гомункулам он не нужен. Поэтому, собрав всю волю в кулак, лейтенант тяжело поднялся на ноги, опираясь на свой меч. Окинул взглядом тех, кто оказался с ним рядом. Несколько человек были из его роты. Хвала богам – Пэйл был также здесь. Сержанту хватило ума держаться своего командира во время боя, и это спасло ему жизнь. Тут же был командир пятой роты, лейтенант Бэйла, чья фигура сейчас больше напоминала монумент отчаяния.

Брайк не сомневался, что среди спасшихся все, ну или почти все – ветераны, прослужившие в армии не один год и понявшие главный принцип: если к спасению ведёт даже очень узенькая щёлочка, нужно лезть в неё во что бы то ни стало даже без мыла.

– Нужно двигаться дальше, – хрипло проговорил он. – Не думаю, что мы оторвались далеко. Эти твари могут нагрянуть в любой момент.

– А как же остальные? – робко возразил кто-то.

– Их судьба нам больше неподвластна, – сурово ответил Брайк. – Прорвав кольцо, мы сделали всё, что в наших силах. И единственное, что нам осталось – не дать себя убить, потому что это будет глупо и бессмысленно.

– Проклятый жирный ублюдок! – надломленным от боли голосом рявкнул один из солдат, чьё предплечье было разодрано от локтя до кисти ударом тондронского клинка. – Заманил нас на верную гибель!

– Он поплатился за это, – холодно ответил Брайк. – Не стоит тратить время на пустую ненависть. Так же, как и мёртвых товарищей мы оплачем позже. Когда окажемся подальше отсюда.

– Пусть их оплакивают матери и жены, – сплюнул Пэйл, подходя ближе. – Мы – солдаты, и наше дело – мстить!

– Так мы и сделаем, сержант! – устало кивнул Брайк. – В свой час. А сейчас пока ещё не он. Все, кто хочет жить – за мной.

Жить хотели все, поэтому все они, один за другим, стали, кряхтя, вставать с сырой земли, чтобы последовать за Брайком. Лейтенант Бэйла, очевидно, безоговорочно признал право Брайка командовать, потому что безропотно подчинился приказанию.

Теперь Брайк смог сосчитать выживших. Вместе с ним здесь было двадцать два человека. Из всего полка в живых, возможно, осталась лишь