В конце концов Мессинг сказал мне тихонько: «Не экспериментируйте, молодой человек». Ну, раз так, артист артисту должен помогать, довел его до нужного ряда, сжал руку. Догадаться, кого из зрителей нужно вызвать, было нетрудно и без телепатии. Все места заняты, и только одно рядом с моей девушкой свободное. Потом, когда открыли сумочку и оттуда посыпались карты, Мессинг снова растерялся. Он так и не догадался, что нужно было расписываться разными чернилами, и я был вынужден сказать, что упростил задание по ходу выступления. Сам Мессинг заявил зрителям, что за последние пять лет у него еще не было такого трудного задания, а нас потихоньку, когда мы уходили со сцены, поблагодарил».

Ростовская студентка Виктория Галустян, в отличие от предыдущих скептиков, была восторженной почитательницей телепата и давно дожидалась его приезда в ее родной город: «Я страстно хотела попасть на его представление. Билеты достать было сложно. Придя на работу, я с горечью сказала сотрудникам: «Уж если Мессинг действительно такой телепат, то он должен сам был бы прислать мне билет». Через несколько минут зазвонил телефон, и мои друзья предложили мне лишний билет на вечер. Зрительный зал филармонии был переполнен. Я напряженно следила за тем, чтобы не упустить момент, когда ассистент Мессинга пригласит из зала желающих для работы в жюри. И вот нас усадили посреди сцены за стол, и Мессинг начал работать. Я пристально следила за ним и за остальными членами жюри, не очень доверяя всему предстоящему. Из зала начали поступать записки с заданиями, всего более двухсот. Надо было выбрать несколько самых интересных, чтобы уложиться в сеанс.

Записки поступали разного содержания, например: «Ув. В. Г., найдите в 6-м ряду молодого человека с серым галстуком, достаньте из правого кармана пиджака портмоне, раскройте, найдите фотографию и положите ее в левый карман пиджака.»

И вот автор этой не оглашенной пока записки вызван на сцену. Он должен продиктовать мысленно текст задания Мессингу и затем засвидетельствовать выполненные последним действия. Вольф Мессинг сосредотачивается, берет руку дающего задание и безошибочно «читает» его мысли. А вот он распознает думы другого зрителя, не дотрагиваясь до него.

Когда было выполнено несколько заданий по запискам, Вольф Григорьевич предложил удалить его из зала в сопровождении двух зрителей-свидетелей в изолированную от зала комнату, а в это время в зале спрятать предмет, который он и должен будет найти. Вернувшись на сцену, Мессинг внимательно и сосредоточенно смотрит в глаза индуктора и идет в зрительный зал. Назад он возвращается, цепко держа за руку мужчину. Ставит его напротив себя и, радостно вскрикнув: «У вас под бортом жакета ручка, я вижу чернильное пятно», достает ручку под бурные аплодисменты зала. И вдруг он понял, что ручка без наконечника — замысел жюри. Ее разделили на две части. Зал притих. Вольф Григорьевич повернулся в сторону жюри и негромко, но укоризненно нам сказал: «Зачем же вы так?» Ему предстояло дополнительное напряжение в поисках в зрительном зале.

Через несколько минут он вывел на сцену блондинку с красивой высокой прической. Предложив ей стул, Мессинг приблизился к ней и вдруг быстрыми движениями начал разгребать ее волосы и достал наконечник из ее прически под бурные аплодисменты зала.

О Вольфе Григорьевиче можно очень много рассказывать. И вот Мессинг снова в Ростове, и я снова на его сеансе. На этот раз я решила стать индуктором для того, чтобы еще раз убедить себя в необыкновенных способностях Вольфа Григорьевича.

Мне предстояло написать записку с заданием и передать ее в жюри. Я написала: «В.Г., в зале находится талантливый писатель Виталий Семин, прошу найти его и представить».

Вольф Григорьевич стал напротив меня, внимательно посмотрел в глаза, предложил мне свою руку и произнес: «Думайте».

Я мысленно скомандовала «вперед», и он быстро повел меня в конец зала. Дальше была команда «направо», и он подвел меня к группе писателей. И вдруг я замялась, не зная, какую команду дать.

Писатели с любопытством смотрели на нас, а я подумала, если я назову фамилию, то ведь он не знает, кому она принадлежит. Вольф Григорьевич притормозил с удивлением, почему нет команды. И тут я сообразила — «коричневый костюм», и Мессинг рванулся к писателю Семину.

Жюри зачитало мою записку. Все выполнено точно. В зале буря аплодисментов.

А Вольф Григорьевич, обратившись к залу, сказал: «Очень прошу, у кого сильно болит голова, поднимитесь на сцену, я сниму вашу боль, а то мне трудно работать». На сцену поднялась женщина, он предложил ей стул и на глазах притихшего зала провел руками над ее головой и заботливо спросил — «Ну как?» Она медленно и с удивлением ответила «Не болит». Зал восхищенно зашумел, а я окончательно уверовала в Мессинга».

Эпизод с билетом выглядит здесь самым впечатляющим, но он мог оказаться простым совпадением. О способности Вольфа Григорьевича снимать с помощью пассов головную боль упоминают многие. Нахождение спрятанных предметов было результатом не телепатии, а лишь блестящего умения читать идеомоторные акты. Как и узнавание писателя, которого Мессинг определил не по костюму, а по еле заметному движению взгляда индуктора в его направлении. Приведенные рассказы дают представление о том, как выглядело большинство выступлений Мессинга. Когда у него что-то не получалось, он нервничал, бегал по сцене, заражал своим возбуждением индукторов, и их идеомоторные реакции становились заметнее. Тому же служили его резкие окрики и команды вроде знаменитого: «Думайте! Думайте!»

Рэм Щербаков, тоже наблюдавший его сеансы, вспоминал: «Вольф Григорьевич любил называть себя артистом. В его облике действительно было много артистического. Резко очерченный профиль и длинные, ниспадавшие на плечи волосы заставляли вспомнить портрет Паганини. И все же в выступлении отсутствовала главная артистическая черта — легкость. Морщины на лице Мессинга собрались в глубокие складки, на лбу выступила испарина, руки заметно дрожали. Он нервничал, сердился, требовал от «индуктора» сосредоточенности. Казалось, что артист выполняет тяжелую, не очень любимую работу, и зрителю становилось неудобно перед пожилым человеком, вынужденным так напрягаться».

Конечно, критичнее всех к выступлениям Мессинга относились его коллеги — «артисты оригинального жанра». Самый, пожалуй, известный из них, мастер психологических опытов Юрий Горный (Яшков), так описывал действия конкурента: «Вольф Григорьевич был настроен на честную игру, не использовал никаких трюков и осуждал тех, кто выдавал всякого рода фокусы за телепатию. Его программа всегда состояла из трех частей: написать письмо и вручить загаданному адресату, два произвольных этюда с выполнением мысленных заданий и поиск в зале спрятанной публикой авторучки. Все, что касалось идеомоторики (неосознанных движений), Вольф Мессинг проделывал великолепно. Как очень хороший психолог он выбирал из зала внушаемого человека, брал его за руку и повторял: «Думайте о том, что я должен сделать!» Мысли индуктора Вольф Григорьевич улавливал великолепно. Кроме того, у него была гениальная интуиция. Но читать мысли он не мог!»

Впервые Горный, по его рассказам, увидел Мессинга на гастролях в Семипалатинске в 1972 году, когда ему (Горному) было 30 лет, и он уже несколько лет ездил с выступлениями по Казахстану. Он вспоминает: «Узнав, что Мессинг дает представления в Семипалатинске, я отправился туда. Но билетов уже не было — полный аншлаг. Случайно в гостинице я столкнулся со звездой. У меня хватило наглости попроситься к нему на концерт, но он сделал вид, что не понял. Я обиделся. Между нами даже произошла небольшая стычка. Но на концерт хотелось! И тогда я обратился к женщине- администратору, соврав, что я их коллега из Барнаульской филармонии. Меня пропустили. И Мессинг меня заметил. А вскоре ко мне подошла администратор и поинтересовалась, чем я занимаюсь в филармонии. Пришлось врать дальше — сказал, что я музыкант, на трубе играю. Я спросил, кто мной интересуется. Администратор сказала, что Мессинг.