— Ну?

— Ну и вот. Дар-Умбра выбил у дядюшки меч ровно таким движением… А почему ты мне его не показывал?

— Оно для других мечей, сын, для тяжелых, которые распространены на севере. В том же Умбрене, например. И не для твоего роста и веса. Чтобы наверняка выбить любой чужой меч таким приемом, надо быть раза в два помощнее.

— Па, любой другой я не собирался… А для этой игрушки, которая у тебя сейчас в руках, моей массы тела и стандартного меча Халемов достаточно. В чем ты только что и убедился.

— Наглец. Кого я ращу? — бурчал лорд Дар-Халем, вытаскивая выбитую у него из рук «игрушку» — легкий и короткий клинок оруженосцев тейо — из расщепа в деревянном полу и с удовольствием замечая, на какую глубину тот вошел в доски.

Наглец радостно щурился — он любил, когда его хвалили. И он любил смотреть бои на мечах, потому что ставкой в них была жизнь.

Но сегодня Хьелль с тревогой ощущал, что не может заставить себя сосредоточиться на происходящем на площадке. Сид, вопреки ожиданиям, Дар-Акилу не боялся ни капли, не терял концентрацию, не уступал противнику ни в скорости, ни в технике, атаковал и защищался так, будто взял изогнутые клинки в руки не две недели, а, по крайней мере, два года назад. Дары и тейо, заполнившие трибуны, одобрительно переговаривались: малыш Дар-Эсиль не просто не променял боевых навыков на дипломатическое пустобрехство — он выглядел лучше, чем на турнирах до отъезда на Когнату (на них он, в отличие от своего дружка, из-за которого весь сыр-бор и новое обострение многолетнего конфликта Дар-Эсилей и Дар-Акила, никогда не проходил дальше второго круга).

Только десяток лучших бойцов Империи, включая самого Хьелля и лорда Дар-Халема, рядом с лорд-канцлером стоящего возле трона, осознавали всю серьезность происходящего. Сид сейчас «прыгал выше головы», он уже показывал все, что может и не может, а Дар-Акила только разминался, изучал противника, ненавязчиво проверял его на прочность, готовясь к решающей атаке. «Надеюсь, ты это понимаешь, Сид, — умоляюще шептал про себя Хьелль. — Это будет быстро. Один удар. Один переход. Один финт. Только не пропусти. Прошу тебя. Просто отреагируй. Сбивом, уходом — как придется. И контратакуй, пока он будет соображать, как это вышло. Ты можешь. Только не пропусти».

Сид пропустил. Быстрый и очевидный переход. То, что сейчас Дар-Акила окажется у него за плечами, Хьелль увидел за долю секунды до того, как старший дар начал движение. Сам Хьелль успел бы. Любой Дар-Халем успел бы. Потому что у него в запасе было бы не одно мгновение, которое Дар-Акила затратил на прыжок, а три. Первое — когда Хьелль прочитал в глазах и почувствовал по плечам Дар-Акилы, что тот сейчас закроется от прямого удара Сида, уведет в сторону корпус, перенесет тяжесть тела на левую ногу и рванется вперед — к Сиду за спину. Второе — когда Дар-Акила начал движение. И третье — когда тот легко приземлился, почти касаясь крыльев противника грудью, но рука с кинжалом еще только тянулась к горлу Сида.

Если бы перед Дар-Акилой стоял Хьелль, все бы завершилось еще на втором мгновении. Четким угловым ударом с короткой руки. Не говоря уже о том, что, если бы перед Дар-Акилой стоял Дар-Халем, тот никогда в жизни не решился бы на такой прием. Но то, что бесполезно против веками шлифовавшихся рефлексов и идеального чувства времени мечников с Халемских холмов, прекрасно сработало против наследника Дар-Эсилей.

«Ну, по крайней мере, теперь он его, точно, не убьет», — вздохнул Хьелль, глядя на застывшие посреди площадки две фигуры в черных орадах: одну — с кинжалом, плотно прижатым к горлу другой, застывшей в оцепенении с опущенными по бокам руками — изогнутые клинки смотрят назад, ладонь внутрь, автоматически отметил Хьелль. Он знал, что королевой строго-настрого запрещено Дар-Акиле убивать противника. Перспективный дипломат нужен Империи, а Ее Величество слишком ценит верность и изворотливость лорд-канцлера, чтобы поссориться с ним из-за такой мелочи, как дуэм Дар-Халемов. Ранить или даже покалечить в пылу поединка — это одно, но хладнокровно зарезать теперь, когда все уже решено, — совершенно другое. Дар-Акила обещал королеве жизнь одного молодого лорда в обмен на дуэм с другим. Он победил, сейчас бой остановят.

Хьелль поймал устремленный на него от королевского трона взгляд отца и обреченно пожал плечами. Жалко, что деле редко разрешается приходить и смотреть на поединки, но, наверное, ему (ей) тогда уже и не захочется… И жалко, что нельзя ни у кого спросить: разговоры с деле об их прошлой жизни категорически запрещены.

Распорядитель поединка лорд Дар-Пассер сделал шаг к центру арены…

Сид Дар-Эсиль одиннадцать лет назад

Глупо было так попасться. И не попасться было невозможно. Сид только теперь, ощущая влажную сталь у вмиг пересохшего горла, понял, насколько велик был разрыв в мастерстве и скорости. Даже с новыми клинками, даже после всех тренировок с Халемами, у него не было ни шанса.

Одновременно Сид с холодной ясностью осознал, что сейчас его будут убивать. Об этом говорила знаменитая придворная интуиция Дар-Эсилей — та самая, от которой не было никакого толку в бою, но которая теперь кричала в голос. О том, что никакие приказы и обещания, данные королеве, в эту секунду для Дар-Акилы не имеют значения. Потому что тот с самого начала собирался его убить, и вся эта получасовая пляска с мечами имела только одну цель — нанести удар так, чтобы он выглядел случайным, сорвавшимся, не удержанным в пылу атаки. А когда задуманное не получилось, тогда разъяренный дар пошел ва-банк.

Встретив неожиданное сопротивление, Дар-Акила, внешне казавшийся непроницаемым, полностью потерял контроль над собой. Теперь, когда грудная клетка соперника почти касалась его крыльев, Сид ощущал неприкрытую ненависть, кипящую в ней. Волны этой ненависти толкали его в спину, заставляли отклоняться вперед, отчего горло сильнее вжималось в иззубренное лезвие.

Дары на трибунах оставались спокойными. Взвившийся в момент решающей атаки Дар-Акилы шепоток затих. Приказ королевы пощадить молодого Дар-Эсиля не был секретом. Оставалось только дождаться, пока лорд Пассер доволочит свои израненные ноги до центра поля и объявит конец поединка. И уже наконец можно будет выпить бокал-другой отличного вина из бочек, установленных за трибунами, посмаковать детали боя, дать юноше Дар-Эсилю пару советов на будущее и отправиться по домам. Ах да, не забыть сочувственно хлопнуть по плечу молодого Дар-Халема и пожать руку его отцу — все-таки лучший мечник королевства, и сделать такое из не блиставшего прежде способностями мальчишки Эсиля — это надо уметь. За это надо выпить. И попросить Дар-Халема взять на обучение своего младшего — чтобы педагогический талант не пропал, раз уж дар теперь будет жить один…

Сид отрешенно наблюдал за тем, как старик Пассер, подволакивая левую ногу, сделал первый шаг. «Это уже не бой на мечах — вотчина Дар-Халемов, — внезапно подумалось ему. — Здесь запахло нашим фамильным — придворными интригами, кровной местью, всяческими кознями и пакостями, в которых исконно сильны Дар-Эсили. А значит…»

Значит… Он не знает, что я знаю, что он будет меня убивать. Он думает, что я надеюсь уйти живым, памятуя о приказе королевы. Значит, он считает, что я расслабился. И тоже ослабил концентрацию, отпустил свое внутреннее время, дал ему течь с такой же скоростью, как время внешнее вокруг нас, перестал конденсировать его, ускорять в режиме поединка.