Трое убитых мной лежали в самых неестественных позах. Первый упал на бок, зажав левой рукой правую подмышку, но свет факелов блестел золотом на его мокром боку. Второй навзничь опрокинулся на сундук, широко раскинув руки. Его голова свисала к полу, запрокинувшись и открывая темную щель поперек горла. Третий упал на живот, задрав лицо, опиравшееся подбородком на кинжал, торчавший подобно стальной бороде.

Во рту у меня пересохло. "Ох, что ты наделал, дедушка! Ты хотел сделать из меня фехтовальщика, а получился мясник!"

При взгляде на мертвецов меня охватило двойственное чувство: я вырос на рассказах об отце и дяде, которые прославились, уничтожая врагов Империи. Рассказчики в своих пышных и восторженных отчетах о легендарных сражениях не хотели передавать темную сторону убийства. Одним случайным ударом я превратил людей в груды мяса. Даже мысль о том, что у этих людей остались друзья, возлюбленные и дети, которые станут их оплакивать, терялась на фоне совершенного мной чудовищного превращения.

В то же время я знал, что всего лишь отправил их души к Ворону. Там их перекует молот Очистителя, и Феникс снова возвратит их в наш мир. Я не прекратил их жизни, а просто отправил их в новый путь к лучшей судьбе. Это вовсе не трагедия, потому что жизнь продолжается.

Боль снова запульсировала в моей руке, и обе точки зрения показались мне уравновешенными на концах длинного шеста. Я поискал точку опоры, на которой держался этот шест, и понял, что второй взгляд лишает жизнь всякой цены, между тем как первый делает ее столь священной, что приходится предпочесть собственную смерть любому действию, которое может предотвратить смерть других. Пацифизм ради пацифизма перед лицом тирании становится чистым эгоизмом и высокомерием, то есть таким же злом, как жестокость ради жестокости.

Эти люди готовы были принести в Империю страх и гибель. Они напали на меня, а я защищался. Они – члены секты Пришествия Хаоса, изменники, а за это полагается смертный приговор. С точки зрения морали, закона, этики у меня были причины убить их. Мне все равно не нравилось то, что я наделал, и хорошо, что не нравилось, но я понял, что бывают споры, которые не решишь по-другому.

Тяжелая бронзовая дверь сокровищницы справа от меня открылась, и внутрь хлынул свет из мраморного коридора. Придворный, застывший у входа, хмуро обозревал представшее перед ним зрелище. Мимо него прошел отряд стражи, окруживший раненых заговорщиков и уведший их по направлению к дворцовым темницам. Следом появились стражники с носилками для меня. Я пытался сопротивляться, но едва мог двинуть правой рукой, да и голова начала кружиться от боли. Маршал, осторожно опускавший меня на белый холст, вдруг раздвоился в моих глазах. Голова у меня откинулась назад, и все опять заволоклось черным туманом.

Когда я пришел в себя, во мне еще звенели струны заклинания. Склонявшийся надо мной лысый старец с морщинистым лицом медленно распрямился и с улыбкой обратился к императору:

– Ну, вот, видите, ваше величество, он снова здесь с нами.

– Я не сомневался в тебе, Сава, просто не знал, сколько времени займет его возвращение, – в голосе императора звучала добродушная усмешка.

– В нашем деле поспешность вредит, ваше величество.

– Как и медлительность, Сава.

Их разговор дал мне возможность собраться с мыслями. Я больше не мерз – наоборот, ревущий камин с правого бока едва не поджаривал меня. Я перевернулся, сел на постели и попробовал улыбнуться. Кажется, получилось. Лицо слушалось меня, как и тело, вплоть до забинтованной правой руки – серьезное улучшение по сравнению с состоянием дел по последним моим воспоминаниям.

Император тепло улыбнулся мне:

– Напугал же ты меня, когда свалился с ног в сокровищнице. Но Сава заверяет, что ты полностью поправишься.

Я взглянул на старика и увидел знак полного Мага, а также и нашивки школ Целительной и Строительной магии.

– Спасибо за труды, – я с улыбкой пошевелил пальцами правой руки. – Я совсем не чувствую боли.

– Что вовсе не означает, что вы здоровы, юноша, – строго заметил маг. – Должен сказать, вы легко отделались.

– Это называется легко, мастер Сава?!

– Возможно, вы бы меня поняли, знай вы о магии столько, сколько знаю я, – маг двумя пальцами приподнял с изящного столика обгорелый обшлаг моей куртки. – С подобным везением можно разорить в пух и прах всех игроков в городе.

Я смотрел на обугленный обрывок рукава и думал, каков же должен быть жар, чтобы так обработать толстую, пропитанную водой ткань. Еще раз покосившись на свою правую руку, я решил не пытаться вообразить, на что она была похожа до появления Савы с его заклинаниями.

– Плохо было, да?

– Да уж, ты поджарился, как молочный поросенок на вертеле, – губы старика искривились в сухой усмешке. – Против тебя использовали очень мощное заклинание. Оно должно было прожечь тебя насквозь. Я не слишком разбираюсь в боевой магии, тем более в тех ее разновидностях, что применяет Черная секта, но рискну предположить, что твой враг воспользовался фокусированием энергии. Что ты видел?

Судя по упоминанию о Черной секте, Саве не сообщили, что я имел дело с ха'демоном. Я понял, что император не счел нужным сказать ему все. Мне следовало с этим считаться.

– У него из правой руки вылетела искра. Она летела по направлению ко мне, разрастаясь до красного треугольника со сторонами примерно в один фут. Он вращался в воздухе. Я пытался отбить его мечом, но клинок разлетелся на куски. Когда он приближался, я чувствовал жар, а при его прикосновении – ожог.

Волшебник задумчиво кивнул:

– Так я и думал. Он сфокусировал энергию своих чар в телесный облик треугольника. Это его и подвело. Меч, остывший в ледяной воде, и промокшая насквозь одежда поглотили часть тепла. Ты успел парировать, значит, заклинание было сработано наспех и слабее, чем обычно. Тебя спасла его лень.

Я коснулся бинтов на плече:

– А что сделали со мной вы? Должно быть, боль исчезла из-за ваших чар?

– Верно. Ожоги были тяжелыми, но излечимыми. Много волдырей, и кое-где они лопнули, но ткани почти не обуглились. – Сава почесал подбородок. – Я стерилизовал и очистил рану одним заклинанием, а другим снял боль. Кроме того, я сделал кое-что, чтобы ускорить заживление и уменьшить шрам. Тебе придется менять повязки и смачивать рану бальзамом, пока она не затянется. Недели через две ты будешь здоров.

Я широко улыбнулся:

– Еще раз спасибо.

– Рад стараться, мастер Лахлан. Только одно предостережение!

– Да?

– Не вздумай считать себя неуязвимым для чар только потому, что выжил в этой схватке, – старик заговорил жестко, и в его голосе послышалась горечь. – Тот, с кем ты столкнулся там, внизу, сделал ошибку в заклинании. Потратив лишнюю секунду, он мог бы сконцентрировать энергию прямо в тебя, не используя треугольника. Ты был бы поджарен изнутри и умер бы, извергая огонь. Это совсем не то, что падение с необъезженной лошади или дуэль до первой крови. Он пытался убить тебя, и очень возможно, что в следующий раз ему это удастся.