— Из-з-зониазид…

— Ну, тогда шансы еще повышаются. Для людей он не смертелен. Потошнит тебя малость. Глядишь, твои гнилые кишки наизнанку вывернет. Ну, давай рассказывай, пакостник. Давно ты этим промышляешь?

— Т-три месяца. — Петины зубы выбивали дрожь. Лельке казалось, что она находится в театре абсурда, на каком-то страшном, злом спектакле, в котором главную роль почему-то играет Митя, ее Митя, всегда такой добрый, спокойный и уравновешенный. Ей хотелось убежать, закрыв глаза и уши руками. Убежать, чтобы не видеть этого кошмара. Но, не в силах пошевелиться, она стояла и смотрела на дрожащего Петю и на карающего его Дмитрия.

— Рассказывай, говорю. — Голос Дмитрия был теперь тверд и спокоен. Колотившая его ярость куда-то пропала, словно ее и не было. Сейчас перед Лелькой находился следователь, ведущий допрос.

— Ну, нам учитель сказал, что собаки — исчадия ада. Что все беды от них. Что они заразу разносят и в стаи сбиваются, нападают на людей. И что надо их всех искоренять, потому что власти этого не делают. — Петин голос дрожал и срывался.

— А вы, значит, за власти работаете, да? Общественники вы, значит, — сказал Дмитрий, и тон его не предвещал для Пети ничего хорошего. — Этот ваш учитель — он кто?

— Так учитель. — В голосе Пети скользнуло удивление. — Он у нас секцию спортивную ведет. Ну и заодно разъясняет, как с собаками бездомными бороться.

— А то, что хозяйские собаки страдают и погибают, вы не подумали? — устало спросила Лелька, подходя поближе. Посмотрев на нее, Петя ойкнул, узнавая.

— Любовь Павловна, здравствуйте. Скажите ему, чтобы он меня отпустил. Мне плохо, — жалобно попросил он.

— Отпусти его, — тут же не то попросила, не то приказала Лелька.

— Погоди, пока не время, — твердо ответил Дмитрий. — Так, засранец, давай дальше рассказывай. Где этот твой учитель работает? Где вы собираетесь?

— Собираемся мы в спортивном клубе на Можайского. «Банзай» называется, может, слышали? — плаксиво спросил Петя, опасливо переводя взгляд с Лельки на Дмитрия и обратно.

— Слышали, — согласился Дмитрий.

— А так он — учитель физкультуры в лицее. А секцию в клубе для приработка ведет.

От изумления Лелька чуть не села в сугроб.

— Точно, мне Максим говорил, что у них новый учитель физкультуры и что он очень злой, — вспомнила она. — Господи, да что ж в этом лицее проклятом одни извращенцы-то работают!

— Когда у вас ближайшая тренировка, ну? — Дмитрий слегка тряхнул Петю, и тот опять задрожал.

— Завтра. В шесть.

— Сколько она длится?

— Два часа.

— Значит, так, выродок. Сейчас ты отправишься домой, лечить свои потроха. И завтра на тренировку не пойдешь, понял? И звонить предупреждать ты тоже больше никого не будешь. Я понятно излагаю свою мысль?

— Пон-нятно.

— Если я когда-нибудь только заподозрю, что ты продолжаешь травить собак, я тебя убью, ты меня понял?

— П-п-понял.

— Митя, не пугай ребенка, — решительно сказала Лелька, которой было тошно от всего, чему она стала свидетелем. — Я его бабушку знаю. Она у меня в салоне уборщицей работает. Много лет.

— Вот. У такой хорошей бабушки такой подонок растет. — Дмитрий повернул Петю спиной к себе и легонько пнул под зад. — Иди отсюда, убогий. Передай своей мамаше, что лучше бы у нее в свое время случился выкидыш.

— А мне только завтра на тренировку не ходить? — уточнил Петя. — Или потом тоже?

— А потом никакого не будет, — пообещал Дмитрий. — Ты, главное, завтра не ходи. А потом у твоего учителя уже не наступит. Давай, вали отсюда, пока я добрый.

Петя не заставил себя уговаривать, повернулся и быстро, как заяц, побежал по засыпанной снегом дорожке. Лелька увидела, как, отбежав на довольно приличное расстояние, он склонился под кустом. Его начало рвать.

— Митя, ты что, совсем железобетонный?! — закричала она. — Он же еще ребенок совсем, ты что, не видишь, ему плохо?!!

— Ничего, проблюется, станет хорошо, — спокойно ответил Воронов. — Это из него страх выходит. Это ему полезно.

— Я никогда не думала, что ты такой жестокий. — Лелька остановилась и посмотрела ему прямо в глаза. — Это же ребенок! Запутавшийся, испуганный ребенок! А ты его ядом.

— Он не ребенок, а мужчина, начавший становление своей личности, — жестко сказал Дмитрий. — Очень печально, что в такой момент на его пути встретилась такая сволочь, как этот учитель. Кстати, надо будет спросить у Максима, как его зовут. Если сейчас, принимая жесткие меры, не вытравить в голове этого парня посеянные учителем семена зла, то они дадут очень плохие всходы. Помнишь, как в фильме «Москва слезам не верит» Гоша говорил? Теперь этот парень будет знать, что против силы может найтись другая сила.

— А если он умрет?! — в отчаянии спросила Лелька. — Митя, ты же не сможешь жить с ощущением, что ты убийца!

— От чего умрет, от сосиски? — удивился Дмитрий.

— От яда! Этого, как его, изониазида. И не делай вид, что ты чего-то не понимаешь.

— Лелечка. — Дмитрий обнял ее за плечи и засмеялся, она попыталась высвободиться из его крепких рук, но не сумела. — Ну что ты… Ты в самом деле думаешь, что я способен дать отраву живому человеку? Да подменил я эти сосиски. Вот его, в кармане у меня лежит. Я ее у твоего дома в мусорный бак выброшу, чтобы какая-нибудь псина не сожрала. А ему я обычную сосиску дал. Молочную.

— А откуда у тебя в кармане сосиска? — глупо спросила Лелька, чувствуя, как ее с головы до ног накрывает волна облегчения. — Ты что, знал, что мы рано или поздно догхантера встретим?

— Нет, конечно. Я на завтрак сосиски ем. И периодически их покупаю. Вот как раз сегодня по дороге к тебе зашел в магазин и купил. Так что они у меня совершенно случайно оказались. Вот, не веришь, так посмотри. Еще шесть штук есть. — Он вытащил из кармана куртки пакет, в котором действительно лежали сосиски.

— А почему его тогда тошнит? — Лелька все еще недоверчиво смотрела вдаль заснеженной аллеи, где под кустом в приступах рвоты по-прежнему сгибался Петя.

— От страха, я ж тебе сказал, — довольно нетерпеливо ответил Дмитрий. — Да и самовнушение — великая вещь. Он считает, что съел яд, ему от этого очень страшно, поэтому он и чувствует симптомы отравления. Не помрет, не переживай. Зато будет этому Муку наука.

— И все-таки это жестоко, — тихо сказала Лелька.

— Жизнь вообще жестокая штука, — согласился Дмитрий. — Но ты знаешь, вот такие ее уроки запоминаются на всю жизнь гораздо сильнее, чем любые уговоры и увещевания. Поверь мне.

— А что ты собираешься делать с этим учителем? Тоже устроишь урок жизни?

— Да. Обязательно. Будешь завтра участвовать в военной операции?