– Ты тоже, ободранный монашек! – закричал Мопа, увидев, что Анкор остался неподвижен.

Юный Сын Солнца стал молча и медленно подниматься на палубу, но его лицо было бледным от возмущения, которое ему с трудом удавалось сдерживать.

– Если мы посадим тебя на весла и прикажем грести, ты не выдержишь, так что, раз уж от тебя как от мужчины нет никакой пользы, – будешь еще одной женщиной, – съехидничал Мопа, ударив Анкора.

Корабль пошел на всех парусах, стремительно разрезая волны; гребцы изо всех сил налегли на весла. Пираты боялись, что их догонит какое-нибудь другое судно, пиратское или принадлежавшее военному флоту правителей южных земель, и отнимет у них добычу.

Резкий морской ветер освежил Анкора и придал ему сил. Он понял, что эта пиратская галера была одним из самых скоростных и прекрасно оснащенных судов своего времени. Но внимательно осмотреть корабль ему не удалось: два пирата подвели юношу к деревянному ящику с грудой канатов и мочалок, сделанных из водорослей, и заставили мыть палубу. В это время Мопа, гроза всех пленных и рабов, жестоко издевался над своими жертвами:

– Что с вами, белые собаки? Ворочаетесь, как киты! Мои люди хотят видеть красоту и грацию! А ну-ка, мойте, будто танцуете, или я вас всех перережу! – бесновался Мопа, приставив меч к телу ближайшей пленницы. – Быстро всем раздеться, танцуйте обнаженными! – кричал он. Подходя к несчастным, он срывал с них лохмотья, которые и так едва прикрывали грязные, покрытые синяками тела.

Чаша терпения Анкора переполнилась. В порыве негодования он выбросил свою мочалку за борт и поднялся во весь рост. Огненным взглядом глубоких зеленых глаз он впился в мутные глаза пиратского главаря. Ухмыляясь, Мопа приближался к Анкору с обнаженным мечом в руке.

– Кажется, господину монаху опостылела его телесная оболочка! – угрожающее прорычал пират. – Я заставлю тебя танцевать! Танцуй или умри!

Угроза не испугала Анкора, он не отрывал от главаря пристального взгляда. Их столкновение привлекло внимание всего экипажа, от матроса до капитана. Уязвленный в своем неимоверном тщеславии, Мопа набросился на юношу и одним движением сорвал с него белую тунику. И тут произошло нечто, чего ни солдаты южных земель, ни сам капитан не смогли понять.

Могучий Мопа, не знавший страха, едва увидев изображение змеи – татуировку на груди Анкора, – пронзительно закричал, бросил меч и в неописуемом ужасе закрыл ладонями лицо. Он словно сошел с ума. Попятившись, тряся головой, словно пытаясь отогнать от себя страшное видение, главарь смог только выдавить из себя несколько невнятных слов:

– Анкор! Божественный ребенок Анкор! – вот и все, что он успел прохрипеть, прежде чем броситься в море, навстречу неизбежной смерти. Бывший офицер королевской гвардии отца Анкора унес с собой образ своего принца – последнее, что перед гибелью запечатлели его глаза.

После случая с Мопой Анкор получил особый статус – к нему стали относиться с исключительным уважением. Когда судно бросило якорь в небольшом заливе, юношу спустили в шлюпку, и десять гребцов быстро доставили его к маленькой пристани.

Портовый город, не очень крупный, но многолюдный, окружали полуразрушенные крепостные стены и ров, который давно превратился в свалку. В городе обосновались два десятка пиратских главарей из южных земель; во время войны они превратили этот городок в огромный рынок. Когда война закончилась, бывшие солдаты, став морскими разбойниками, занялись мародерством и грабежом и вели весьма прибыльную торговлю. В порт съезжались купцы из самых разных стран, и даже правительство Посейдониса извлекало из этого определенную выгоду.

Шестеро солдат под командованием офицера провели Анкора через крепостные ворота и вышли на главную улицу тысячелетнего города. Он был создан для оживленной торговли, повсюду здесь пестрели витрины магазинов и лавок, где можно было купить все что угодно – от приворотного зелья до юных красавиц-рабынь, закованных в кандалы. По улицам сновали торговцы из всех уголков мира: египтяне, нубийцы, арийцы из Малой Азии, индусы, маньчжуры, жители Западного материка. Среди этой бурлящей и суетливой толпы прокладывали себе путь паланкины, колесницы, повозки, вооруженные эскорты и отряды солдат.

Юного ученика усердно охраняла стража, да и капитан не спускал с него глаз. Руки Анкора были связаны за спиной, а на плечи накинут потертый красный плащ. Пройдя метров шестьсот по главной улице, конвой свернул в проулок, который вел к внешней крепостной стене, и остановился перед домом, на вид обычным, но, похоже, самым большим и ухоженным во всем городе.

Один из конвоиров ударил щитом по бронзовому полумесяцу, подвешенному у входа. Двери тут же открылись, и рослый нубиец, появившись на пороге, поклоном приветствовал капитана пиратов. Тот с презрением оттолкнул его и вошел в дом, за ним последовали Анкор и шестеро солдат.

В гостиной, обставленной на восточный манер, их дожидался человечек с миндалевидными глазами, скорее всего родом из Сиама. Так показалось Анкору, когда он рассмотрел убранство комнаты и одежду обитателей дома.

Человечка охраняли четыре солдата, тоже восточного происхождения. На коленях у каждого лежал меч с невероятно широким изогнутым лезвием.

– Привет тебе, Тиехонгчи! Мой пленник – ученик из Храма Кума. Сдается мне, эти собаки-жрецы отвалят за него кругленькую сумму, достаточную, чтобы снарядить целое судно. Я хочу, чтобы ты охранял его и позаботился о нем до моего возвращения.

– Твои желания – приказ, достойный капитан. Юнец будет в безопасности и покое. Он даже поправится… на несколько килограмм! – пошутил хозяин и захохотал так, что у Анкора мороз пробежал по коже.

Уладив все торговые формальности, капитан вместе с двумя своими людьми покинул комнату и подозвал Анкора, желая поговорить с ним без свидетелей.

– Слушай, принц, жрец или как тебя там… Знаю, ты не можешь говорить, но, если все же решишься подать голос, запомни: восточный человек, который тебя охраняет, не должен знать, кто ты на самом деле, и лучше ему даже не догадываться, что ты стоишь полдюжины кораблей. Я солдат, а не торговец. Я возьму за тебя совсем маленький выкуп, потому что хочу скорее покончить с этим делом. У твоего Храма почти нет армии, но денег у жрецов хватит, чтобы оплатить сотни тысяч наемников. Довольно одного твоего слова – и весь этот слабоумный убогий народ с Севера бросится очертя голову, чтобы убить меня. Ты понял, о чем я?

Анкор стоял спокойный и невозмутимый.

– Из всех дурацких привычек твоя привычка молчать хуже всех! Если бы ты не стоил так дорого, я бы уже давно с тобой покончил! Из-за тебя утонул бедняга Мопа, а ведь в бою он всегда был моей правой рукой!

Капитан вернулся в дом, и два охранника ввели Анкора за ним.

Почти два месяца провел принц в суровом заточении в стране, которая когда-то принадлежала ему. Мудрецы всегда говорили, что в тюрьме пребывает только тело: душа Анкора дышала воздухом Кума. Он постоянно делал упражнения по ритмическому дыханию и мнемотехнике; развивал свою способность видеть элементалов на эмоциональных планах; он выполнял многие другие задания, входившие в программу его обучения. Слова учителя, которые, подобно аромату цветов, наполняли его счастливые и спокойные дни на свободе, давали свои плоды здесь, в заключении, среди страдания и боли. Серые, сумрачные дни в тюрьме текли бесконечно долго, но Анкор научился различать и другую сторону предметов, событий и явлений. Он узнал, что обычная стена его камеры – не просто груда каменных блоков. В каждой щели между камнями он видел таинственную лощину, а маленькие насекомые, жившие в ней, становились фантастическими драконами или другими необыкновенными существами, когда он рассматривал их вблизи. В каждом выступе камня его воображение рисовало горные цепи, храмы и города, где жили его самые красивые мечты, идеи и воспоминания; мох на тюремных стенах превращался в зеленые лужайки, где кружились в ритуальном танце гномы и феи.