бы Иван не останавливался. Продолжал смотреть в одну точку и говорить, говорить…

– Объясни, пожалуйста. Я… хочу знать. Ты не чужой мне человек и я…

– Весна, а помнишь, как я пригласил тебя на свидание? Ты тогда посмеялась надо мной. Перевела все в глупую шутку, поцеловала в щеку и отправила домой? Помнишь?

– Помню, Ванечка. Ты же тогда с Наташей встречался, я подумала…

– Да мне никто и никогда не нужен был так, как ты… Я болел тобой, Весна. Я и генерала Завьялова жалел из-за тебя… Думал, что смогу простить его, но нет… Ненависть точила меня изнутри, как червь. Черт… Он же молодым совсем был, мой брат. Никого ближе у меня в жизни не было. Я рано осиротел. Мы… понимали друг друга, чувствовали, хоть и были двоюродными. А он… Макс упал на стройке и ударился головой. Полежал в больничке. Он по-прежнему оставался классным парнем, душой компании… А потом все изменилось. Максим превратился в чудовище. Агрессивное, неуправляемое, похотливое… Ему никак нельзя было служить. Но Завьялов не услышал… Генерал проигнорировал заключение психиатра. Убедил неопытную докторшу признать Макса здоровым.

– Я очень тебе сочувствую, Вань. Он погиб? Что-то произошло во время прохождения службы?

В моей голове уйма вопросов. Они роятся, как крохотные донные рыбки и рвутся на волю. Я прикусываю язык, чтобы не разозлить Малеева неуместной репликой. При чем тут его брат и нападения на других девушек? Как все это связано с местью моему папе? Одно я чувствую точно – Иван хочет выговориться. Так же сильно, как овладеть мной. Возможно, он репетировал свою речь, представлял, как будет говорить нам – виновникам его бед, все это…

– Ванечка, я хочу, чтобы ты выговорился. – Озвучиваю свои мысли вслух. – Ты же хотел этого много лет? Наверняка представлял, как скажешь в лицо мне и моему папе о наших проступках?

– О-о, да. Я мечтал, как скажу в лицо генералу: «Я презираю вас, Валерий Павлович!». Я и сделаю это… Потом, когда его посадят. Приду и плюну в его лощеную морду сквозь решетки камеры. Так тебе, Валерий Павлович! Сидишь в тюрьме? Лишился уважения, статуса, работы? Потому что надо платить по счетам.

В полумраке подвала вижу, как Иван поднимает сжатую в кулак ладонь и трясет ею над головой. Выходит, это Малеев подставил папу? Пробрался в кабинет и слил секретную информацию? И анонимку написал в компетентные органы, чтобы проверили начальника. Гнев разъедает душу, как серная кислота. Мне хочется кричать от боли, отчаяния, несправедливости, злости… Но я терпеливо молчу. Сколько же прошло времени? Может, Алешка догадается позвать на помощь? Только бы не вернулся домой с полевыми цветами… Молчание затягивается. Если я не продолжу разговор, Малеев совершит, о чем мечтал…

– Ваня, а почему ты не сказал, что любишь меня? Ты тогда из-за Костика все это подстроил? Ну… у меня на даче. Не хотел, чтобы мы были вместе? – натужно сглатываю собравшуюся в горле горечь.

– Да. Смешно вышло, да?

Смешно?! Смешно, чем возьми. Если бы не связанные руки, я вцепилась мерзавцу в рожу и расцарапала ее до крови. Он отнял у нас девять лет. Украл у Алешки отца, а у меня мужа. Щеки пульсируют, в ушах ревет кровь. Я ерзаю на месте и нащупываю конец веревки. Тереблю ее, пытаясь высвободиться.

– Да, забавно. Я тогда так хорошо поспала. – Улыбаюсь, как ненормальная. – И не вспомнила ничего. И тебя… не помнила. Так ты ехал со мной в электричке?

– Да, – безумно улыбается он. – В соседнем вагоне.

Малеев – псих! Как я не видела этого раньше. Вполне социализированный в обществе, но псих!

– И ты меня тогда… Ты…

– Нет. – Цедит он. Ты была беременная уже, я… просто не смог.

– Как беременная? Я тогда не знала, что…

– Я трогал тебя, Весна. Залез везде, где мог. Лапал, мял… Уже не помню, как понял, что ты ждешь ребёнка. Фотографии эти проклятые сделал и Костику отправил. Это было жестокое наказание, Весна… За насмешки и отказы ты получила сполна, – зло произносит Малеев. В темноте встречаюсь с его взглядом и отшатываюсь – в глазах Ивана плещется безумие. Злое, безудержное, неуправляемое… Мы не сможем вот так разговаривать долго. Сейчас он возьмет меня силой, а потом убьет…

– Я тогда придумал новый план. Зачем мне было торопиться? – Малеев улыбается и довольно потирает руки. – Костик бросает тебя, а ты остаешься одна с ребёнком. Я хотел быть с тобой, но ты вновь меня отшила, как отребье, недостойное генеральской дочки. Все, Весна! К черту разговоры! Я тебя всю жизнь хотел и сейчас получу.

Малеев поднимается с низкой табуретки. Уверенно шагает и нависает надо мной, как гора. Расстегивает молнию брюк, рыча от предвкушения. Замахивается и бьет меня по щеке.

– Это для профилактики, – облизывается он. – Чтобы не ломалась. Я слишком долго ждал, Вёсенка… И слишком долго был хорошим.

– Костя тебя уничтожит. – Шиплю, сплевывая проступившую из губы кровь. Дергаю что есть сил кончик веревки и освобождаю руки. В темноте нашариваю стеклянную двухлитровую банку и обрушиваю ее на голову Ивана. Кричу, выплескивая, наконец, таящийся в душе ужас. Ору, плачу, всхлипываю, визжу, как ненормальная. Я непозволительно долго терпела «душевный» разговор… Пыталась понять и найти хоть одну причину, чтобы оправдать Ивана. Цеплялась за соломинку сочувствия, но она с треском обломалась под тяжестью доводов рассудка.

– Ах ты же… – рычит Иван, стирая с головы кровь. – Все равно доберусь.

– Помоги-ите! – кричу изо всех сил, однако голос звучит хрипло и бесцветно. Трясусь как осиновый лист, загнанная Малеевым в темный угол. Мне не выбраться… Все кончено. Он наступает на меня, как медведь. Хрипло дышит, наполняя маленькое пространство подвала запахами крови и пота. Поднимает руки, чтобы вцепиться в мое дрожащее тело. Я зажмуриваюсь, оседаю по стенке, сломленная страхом и яростью. Все кончено, Весна… Ты пыталась, но не смогла… Тянула время, но враг оказался сильнее. Нос щекочет стойкий запах гари. Распахиваю глаза, закашливаюсь, сгибаюсь пополам, не видя ничего вокруг. Дымовая завеса? Не может быть…

– Стреляем на поражение! Малеев, отпустите заложницу! Повторяю – стреляем на поражение.

Глаза затапливают слезы облегчения, когда я вижу, как распахивается дверь. Она хрипло скрипит и валится с петель от сильных ударов бричеров.

– Руки за спину! Лицом к стене! – воздух взрывает приказ. Где-то звонко разбивается стекло.

– На выход!

– Прием. Старший лейтенант Саврасов на связи. – Шипит рация. – Заложница на свободе. Есть, товарищ майор.

Топот ног, щелканье затворов, запахи пыли, дыма, пота, страха… От пережитых эмоций я бессильно опадаю на пол.