Большинство подростков даже при сильных страхах, мешающих спать, предпочитают страдать молча, скрывая свои проблемы от родителей. Им необходима помощь, но психотерапевт, скорее всего, окажет ее лучше, чем описанные в этой главе методы коррекции поведения.

Тревожность – распространенная и серьезная причина нежелания ребенка идти спать и ночных пробуждений. Днем проще не давать волю страхам. У большинства детей столько дел, столько разных вещей притягивает их внимание, что погружаться в хандру некогда. Но даже ребенок, достаточно уверенный и спокойный в светлое время суток, порой теряет покой с наступлением темноты. Чем ближе час отхода ко сну, тем тревожнее малышу. И вот он лежит один в своей комнате, где тихо и темно, почти не на что отвлечься, а воображение расходится вовсю. Еще острее разыгрывается тревога при полуночном пробуждении в мертвой тишине погруженного в сон дома. Неудивительно, что даже ребенок, смело отправляющийся утром в школу, порой противится необходимости идти ложиться спать.

Чем больше нам хочется спать, тем труднее контролировать свои мысли и переживания. Поэтому многие дети по вечерам словно откатываются в развитии и начинают вести себя и воспринимать окружающее еще более по-детски. Ночью пятилетнего приходится ободрять так же, как днем трехлетнего. Совершенно бесполезно стыдить его и спрашивать: «Ты что – маленький?» Лучше разобраться, почему он утратил уверенность в себе. Вечером многим детям нужно больше внимания и сочувствия к их заботам, чем днем.

Одни причины тревожности естественны, во всяком случае, отражают внутреннюю борьбу, являющуюся частью нормального развития. Другие вызваны внешними причинами. Любое значительное социальное потрясение, неподвластное ребенку, – болезнь, конфликт, разъезд или развод родителей, их алкоголизм или наркотическая зависимость, смерть близких – может стать причиной огромных переживаний, чувства вины, тревоги и страха в любом возрасте. Вечером и ночью ребенок утрачивает и ту малую меру контроля своего окружения, которой располагает днем, и вынужден терпеть неосведомленность о том, что происходит за дверью его комнаты. Эти сильные переживания – плодородная почва для фантазий, в том числе пугающих. От них недалеко до трудностей с засыпанием и ночных страхов.

У четырехлетнего Тайлера прежде не было особых проблем со сном. Однако за четыре месяца до нашего с ним знакомства его напугала среди ночи сильная гроза. С тех пор он разучился спать сам. Каждый вечер одному из родителей приходилось лежать рядом с ним примерно час, с 20.00 до полного его засыпания. Родители неизменно успокаивали его, когда он начинал допытываться, будет ли еще гром. Если родителям нужно было даже ненадолго покинуть комнату прежде, чем он уснет, Тайлер непрерывно звал их и, не слыша ответа, бежал проверить, не спустились ли они на первый этаж, и упрашивал вернуться. Он требовал, чтобы в его комнате всю ночь горели две яркие лампы. Когда Тайлер засыпал, родители могли уйти, но около полуночи он обязательно просыпался и поднимал крик. Обычно кто-то из родителей спешил к нему, ложился рядом, и ребенок, крепко вцепившись в него, засыпал. Часто, чтобы криков и слез больше не было, с ним приходилось оставаться до утра. Не получив моментального отклика родителей, Тайлер бежал к ним в спальню. Тогда они пускали его в свою постель, где он прекрасно спал до утра.

Днем страхи Тайлера вроде бы исчезали, однако он перестал играть один в своей комнате. Он вообще почти не оставался один. В детском саду и в гостях у сверстников никаких затруднений не возникало. Он становился чуть беспокойным, когда ему предстояло остаться с няней, но особых проблем также не создавал (разве что няня была вынуждена сидеть рядом с ним, пока он не уснет, иначе он бодрствовал до возвращения родителей).

Тайлер сказал мне, что не может спать один, потому что очень испугался, но в ответ на вопрос, что его испугало, назвал только гром. Я не сомневался, что гром его напугал, но особо тревожным ребенком он не был, и я подозревал, что его поведение в ночные часы вызвано в не меньшей мере привычкой и что нынешняя его тревожность является вторичной, сформировавшейся на почве первоначального испуга. За одной страшной ночью потянулась цепочка ночных страхов. Что, если родители уйдут из его комнаты прежде, чем он заснет? А вдруг он проснется, а их нет рядом? Сможет он заставить их быстро вернуться, или ему придется покидать свою постель и отправляться на свой страх и риск разыскивать их? Или он проснется – а лампы не горят и в комнате темно? Или родители разозлятся на него, оттого что приходится лежать на краешке его маленькой кровати или пускать его в свою?

Моя другая пациентка, семилетняя Рэйчел, всегда была дружелюбной и послушной. Она хорошо училась, у нее было много подружек, и весь день ей было чем заняться. Она отлично ладила с родителями и старшим братом, в семье не было особых проблем. Днем у Рэйчел не наблюдалось ни малейших признаков пугливости.

Но как только пора было спать, ее поведение совершенно менялось. Она умоляла разрешить ей не ложиться, отчаянно мечтала остаться спать в комнате родителей и ради этого была готова на все, от спального мешка на полу до наказания. Когда ее пытались отвести в собственную комнату, она хватала их за ноги и рыдала. Это были такие битвы, что родители в конце концов сдавались и чаще всего разрешали ей ночевать на полу в их спальне. Это помогало, но Рэйчел наотрез отказывалась идти даже к ним в комнату раньше них. С какого-то момента она уже старалась не оставаться одна на втором этаже даже днем. Когда ее оставляли на вечер с няней, она впадала в отчаяние и неизменно бодрствовала вплоть до прихода родителей.

После разговора с Рэйчел и членами ее семьи стало понятно, что, несмотря на относительно беспроблемное поведение днем, она страдает исключительно высокой тревожностью, с которой совершенно не может справиться ночью. Когда она лежала в полной тишине и темноте, ее обуревали пугающие фантазии, от которых она не могла освободиться. Если в это время она была одна, то звала родителей или убегала из своей комнаты на их поиски. При ее уровне тревожности жесткий отпор со стороны родителей только ухудшил бы дело. Если бы они попытались втолкнуть Рэйчел в ее комнату и закрыть дверь, она бы не сумела уснуть или восстановить самообладание, результатом стала бы истерика. К счастью, они понимали, что Рэйчел нуждается в сочувствии и внимании.

Рэйчел в какой-то мере помог один из методов, предлагаемых далее. Поначалу она оставалась тревожной и не могла спать в одиночестве. В конце концов ее тревожность удалось обуздать с помощью психотерапии. Когда она стала более спокойной, я помог ей и ее семье восстановить нормальный ночной режим.

В ходе лечения Рэйчел потребовалось участие психотерапевта, но это исключение из правил. (Как вы скоро узнаете, Тайлеру это не понадобилось.) С большинством ночных страхов справиться значительно проще. Вы сами можете сделать очень многое, чтобы помочь своему ребенку. Методы, о которых я сейчас расскажу, почти всегда оказываются эффективными. Если у вас есть какие-то сомнения, посоветуйтесь с педиатром, наблюдающим вашего ребенка, или с психотерапевтом о том, как следует построить лечение.