— Рассказывайте все остальное.

— Остальное?

— Вы сказали, что Амальтея Лэнк была осуждена за двойное убийство. Когда это было?

— Пять лет назад.

— Кого она убила?

— Мне нелегко говорить об этом. А вам нелегко будет это услышать.

— Вы уже сказали, что моя мать убийца. Кажется, я восприняла это относительно спокойно.

— Лучше, чем Анна, — признал он.

— Так что выкладывайте, кого она убила, и не вздумайте ничего утаивать. Я категорически не выношу одного, Рик: когда от меня скрывают правду. Я была замужем за человеком, который имел слишком много секретов от меня. Это погубило наш брак. Больше я не потерплю такого.

— Хорошо. — Он подался вперед, пристально глядя ей в глаза. — Вы хотите подробностей, тогда я открою вам жестокую правду. Потому что подробности на самом деле жестоки. Убитые — две сестры, Тереза и Никки Уэллс, тридцати пяти и двадцати восьми лет от роду из Фитчбурга, штат Массачусетс. У машины спустило колесо, и они застряли на обочине. Дело было в конце ноября, и внезапно разыгралась настоящая снежная буря. Они, должно быть, очень обрадовались, когда к ним подъехала попутная машина с предложением подвезти. Спустя два дня их трупы были обнаружены за двадцать километров оттуда, в сгоревшем дотла сарае. Неделей позже полиция Вирджинии остановила Амальтею Лэнк за нарушение правил дорожного движения. Выяснилось, что у нее на машине краденые номера. Потом на заднем бампере обнаружили пятна крови. Полиция обыскала машину. В багажнике нашли бумажники погибших и домкрат с отпечатками пальцев Амальтеи. Позже экспертиза обнаружила на нем и следы крови Никки и Терезы. И последним доказательством стала видеозапись, сделанная камерой наблюдения на автозаправочной станции в Массачусетсе. На ней видно, как Амальтея Лэнк заливает бензин в пластиковую канистру. Бензин, которым она облила тела жертв. — Он снова посмотрел на нее в упор. — Вот и все. Я открыл вам жестокую правду. Вы этого хотели?

— Какова была причина смерти? — спросила она. Ее голос прозвучал со странным, ледяным спокойствием. — Вы сказали, что тела сожгли, но как были убиты женщины?

Некоторое время он с интересом смотрел на нее, как будто пораженный ее выдержкой.

— Рентгеновские снимки обгоревших останков показали трещины на черепах обеих женщин, нанесенные, по всем признакам, тем самым домкратом. Младшая сестра, Никки, получила такой сильный удар в лицо, что он пробил лицевые кости и оставил глубокую вмятину. Это к вопросу о жестокости убийства.

Она мысленно представила себе картину, которую он только что нарисовал. Заснеженная дорога, у обочины две сестры, мечущиеся возле спущенного колеса. Когда рядом останавливается женщина и предлагает помощь, они нисколько не сомневаются в ее добрых намерениях, тем более что она уже в возрасте. Убеленная сединой. Женщины должны помогать друг другу.

Маура взглянула на Балларда.

— Вы сказали, что Анна не верила в ее виновность.

— Я просто пересказал вам то, что было предъявлено суду. Домкрат, видеозапись с автозаправки. Украденные бумажники. Любой присяжный счел бы эти улики достаточными для обвинения.

— Это случилось пять лет назад. Сколько тогда было Амальтее?

— Не помню точно. Лет шестьдесят.

— И ей удалось справиться с двумя женщинами, которые были намного моложе ее?

— Господи, вы идете тем же путем, что и Анна. Подвергаете сомнению очевидное.

— Очевидное не всегда является правдой. Любой физически здоровый человек мог оказать сопротивление и убежать. Почему этого не сделали Тереза и Никки?

— Должно быть, нападение застало их врасплох.

— Обеих сразу? Если напали сначала на одну, почему вторая не убежала?

— Одна из них была не совсем здорова.

— Что вы имеете в виду?

— Младшая сестра, Никки, была на девятом месяце беременности.

Мэтти Первис не знала, день сейчас или ночь. Часов у нее не было, и она не могла определить, сколько прошло часов или дней. Пожалуй, это было самое трудное — мучиться в неведении, не зная, сколько времени она провела в заточении; сколько ударов сердца, сколько вдохов и выдохов она была наедине со своим страхом. Она пыталась отсчитывать секунды, потом минуты, но уже после пятой сдалась. Бесполезное занятие, хоть и отвлекает.

Она уже исследовала каждый сантиметр своей клетки. Но не нашла ни одной проплешины или трещины, которые можно было бы расковырять. Она расстелила под собой одеяло, и теперь жесткие доски не впивались в спину. Научилась пользоваться судном так, чтобы ничего не расплескивать. Даже в ящике жизнь идет по своим правилам, превращаясь в рутину. Поспать. Глотнуть воды. Пописать. Мерилом времени стал для нее запас пищи. Сколько шоколадных батончиков съедено, сколько осталось.

В пакете она насчитала еще десяток.

Она сунула в рот кусочек шоколадки, но жевать не стала. Пока он плавился на языке, смаковала мускусную сладость. Она всегда любила шоколад и, проходя мимо кондитерской, непременно останавливалась у витрины, чтобы полюбоваться трюфелями, которые словно темные драгоценные камни покоились в уютных бумажных гнездышках. Она вспомнила горькую какао-пудру, кисловатую вишневую начинку и ромовый сироп, обычно капавший на подбородок — совсем не то, что этот простой шоколадный батончик. Но шоколад есть шоколад, и она наслаждалась тем, что было.

Тем более что навечно его не хватит.

Она посмотрела на смятые обертки, устилавшие пол ящика, и ужаснулась своей невоздержанности. Скоро ее запасы иссякнут, и что дальше? Разумеется, что-то должно произойти. Зачем похитителю снабжать ее едой и питьем — неужели для того, чтобы на несколько дней отодвинуть ее голодную смерть?

Нет, нет, нет. Меня оставили жить, а не умирать.

Она приблизила лицо к решетке и сделала несколько глубоких вдохов. «Мне сохранили жизнь, — в который раз повторила она про себя. — Я должна жить».

Но почему?

Она привалилась к стенке ящика, прокручивая в голове мучивший ее вопрос. Выкуп — только такой ответ приходил на ум. Боже, какой глупый похититель. Попался на уловки Дуэйна. «БМВ», часы «Брайтлинг», дизайнерские галстуки. «За рулем машины такого класса ты должен поддерживать имидж». Ее охватил истерический смех. Меня похитили из-за имиджа, созданного с помощью денег, взятых в долг. Дуэйн не в состоянии заплатить выкуп.

Она представила себе, как он приходит домой и замечает, что ее нет. «Он увидит мою машину в гараже, стул, валяющийся на полу, — подумала она. — Он ничего не поймет, пока не обнаружит записку от похитителя. Пока не прочтет требование о выкупе. Ты ведь заплатишь, правда?»

«Заплатишь?»

Свет фонарика стал слабее. Она схватила его и потрясла. Лампочка вспыхнула ярче, но всего на мгновение, потом вновь стала угасать. О Боже, батарейки. Идиотка, нельзя было так надолго оставлять фонарь включенным! Она порылась в пакете и вскрыла новую упаковку батареек. Они высыпались и закатились в разные углы.