Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Говорю, он хороший человек, которого угораздило воспользоваться услугами пакостника, – с жаром заявила Куклина. – Я решила: пусть в моей квартире мирно подрастает хорошая девочка! Это намного лучше, чем превратить ее в притон! Маленькие девочки милые, трогательные, нежные…
Глаза Тамары Владимировны наполнились слезами умиления.
– Поймите, память о родных для меня священна. Но все воспоминания я унесу с собой в могилу. А бизнесмен пообещал не выбрасывать мамин секретер, папино кресло, он оставит их, ему и Юлии нравится антиквариат. Жилплощадь будет нетронутой, ее только соединят с Мотиной и переделают санузлы. Более того, он… ну… в общем…
Куклина примолкла.
– Раз уж начали, договаривайте, – приказала я.
– Сделал мне царское предложение, – зашептала Тамара Владимировна, – он сам перевезет мои вещи в новую квартиру, двухкомнатную, купит хорошую мебель, даст денег. Взамен получит мои апартаменты и обстановку. И! Вот что главное! Если я захочу, то могу в любое время навестить Юлию, попить с ней чаю, подышать воздухом детства, погладить секретер мамы, посидеть в кресле отца. Понимаешь?
Я на всякий случай кивнула, но на самом деле не поняла. Может, мое детство было не таким счастливым, как у Тамары Владимировны. Если бы мне предоставилась возможность очутиться в прошлом, что бы я там нашла?
Перед глазами возникла дверь, обитая темно-коричневым дерматином, и пупочка звонка. Моя дрожащая рука утопила кнопку. «Кто там?» – бдительно спрашивает бабушка.
«Ба, открывай!» – кричу я. Щелкает дверной замок. «Опять задержалась! – возмущается бабушка. – Школа через двор, а она час до подъезда топает! Форма грязная! Чем ты юбку заляпала? Учти, сама платье стирать и гладить будешь, я в домработницы к тебе не нанималась. Вот придумала! Играть в школьной одежде! Не вырастет из тебя, Татьяна, путевого человека».
Сдерживая слезы, я протискиваюсь в ванную, запираю на крючок дверь и тихо плачу. Ну как объяснить бабушке, что я очень хотела пораньше вернуться домой, но в школьном дворе на меня налетела орда одноклассников, не пустила к воротам и начала петь дразнилку: «Танька жиртрест, промсарделька. Танька колбаса, сожрала лошадь без хвоста!»
Я в школе самая толстая, неуклюжая, плохо бегаю, не умею прыгать и до дрожи боюсь уроков физкультуры. На спортивных занятиях надо делать «уголок» на шведской стенке. Упражнение у меня ни разу не получилось, ноги не хотят подниматься, а рукам трудно держаться за полированную палку. Остается лишь надеяться, что меня не вызовут, но наш физрук, красноносый Виктор Николаевич, каждый раз тычет пальцем в журнал и хрипло орет: «Приглашается олимпийская чемпионка Татьяна Сергеева, Советский Союз».
И все начинают хохотать. Громче всех надо мной потешается Алла Ласкина, которая тоже не способна выполнить это упражнение. Но Ласкина худенькая, у нее копна вьющихся волос, большие глаза и всякие симпатичные штучки в портфеле. Папа Ласкиной пилот Аэрофлота, он регулярно летает за границу и снабжает доченьку жвачками, шариковыми ручками, восхитительно пахнущими ластиками, переводными картинками. Все подлизываются к Аллочке, чтобы та поделилась своими сокровищами. У нее есть часы с прозрачным ремешком, внутри которого в тягучей жидкости плавают пластмассовые рыбки, а ее волосы стянуты заколками с изображением мишек. Мой жидкий хвостик придерживает аптекарская резинка, и особыми канцелярскими принадлежностями я похвастаться не могу. В классе есть еще Юра Буромский, он носит очки с толстенными стеклами и не может попасть ногой по мячу. Но его освободили от физкультуры, а еще Юрка жутко умный, весь класс списывает у него домашку. Я, к сожалению, еду на жалких тройках. Угадайте, кто в нашем классе девочка для битья? У вас еще остались сомнения?
Вечером с работы приходят усталые родители и выслушивают доклад бабушки: «Таня принесла «лебедя» по математике, испачкала форму, отказалась от супа, вместо того чтобы делать уроки, читала сказки».
Мама привычно орет на меня, папа отгораживается газетой, в конце концов разгневанная мать переключается на него. «Немедленно накажи ребенка!» «Сама разбирайся, – прячет голову в песок отец, – зачем вдвоем на девку визжать? Еще глупее станет!»
И начинается! Мать набрасывается на отца, в его адрес летят обвинения во всех грехах. Он не остается в долгу и отвечает соответствующим образом. В переводе на литературный язык его панегирик выглядит так: «Дочь шлюхи, отправляйся в путешествие по разным частям человеческого тела, закрой свой рот, ты, как и твоя мать, тоже падшая баба, безобразная и болтливая. Как я был глуп, когда спьяну предложил тебе, дочери блудницы, руку и сердце». Бабушка бросается на зятя, хорошо хоть они только бранятся, рук не распускают, сковородки, ножи и скалки не применяют. Ну разве что мама грохнет на пол пару тарелок.
Пока бушует скандал, я забиваюсь между шкафом и стеной. Больше всего мне хочется умереть. Из-за меня сейчас идет бой, если мама с папой разведутся, причина будет во мне. Бабушку может скрутить сердечный приступ, и опять я виновата! Завтра надо идти в школу, где меня будут дразнить. Меня не любят дети, я не вызываю добрых чувств у учителей и довожу до бешенства родителей. Я очень труслива и не могу сказать бабушке, что ненавижу фасолевый суп!
Хотела бы я вернуться в детство? Жить в родительской квартире? Да никогда!
– Понимаешь, да? – повторила Куклина. – Короче, мы ударили по рукам, и я обязалась перебраться на новую жилплощадь.
– Вы никогда не были замужем? – проявила я любопытство.
– Нет, – ответила Куклина, – да какая разница? Что за интерес?
– Извините, – смутилась я, – просто вырвалось.
Тамара Владимировна поджала губы.
– Я вызвала тебя сюда, чтобы сказать: все уладилось, мерси за помощь, она мне больше не нужна.
– Ваш замечательный олигарх имеет имя? – спросила я.
Куклина поморщилась.
– Секрета нет. Его зовут Игорь.
– А фамилия? – не успокоилась я.
– Венев, – после небольшой паузы сообщила Куклина, – Игорь Григорьевич Венев. Но приобретать квартиру будет Юлия, Игорь спонсор девушки. Ну, все, я плохо себя чувствую, больше сил на разговоры нет. Устала.
Прежде чем я пришла в себя, Куклина буквально вытолкала меня за порог. Спускаясь по ступенькам, я переваривала информацию. Выйдя из подъезда, я увидела маленькую булочную, зашла в нее и замерла у стойки с выпечкой. В голове гудело, виски ломило.
– Вам нравится наша кондитерская? – спросил знакомый голос.
Я встряхнулась, вернулась в реальность и увидела Мотю.
– Уютный магазинчик, цены умеренные, и кафетерий открыт, – заскрипела соседка Куклиной, – вы эклер попробуйте. Он с заварным кремом.
– Что-то не хочется, – выдавила я из себя. – Матрена Филипповна, вы слышали новость?
– Тамара согласилась на переезд, – улыбнулась бабушка, – вчера мне объявила. Уж не знаю, какому богу молиться! Образумилась Томка! И как это ей не страшно было там жить! Ну и психика! Нерушимая! Я каждый вечер…