Капитан Маккойн понял, что так устроено неспроста — быстро ворваться в подобный город невозможно, захватчики обязательно завязнут в узких закоулках, где биться с ними будут даже не солдаты, а обычные жители: кожемяки, прядильщики ковров, торговцы, столяры, чеканщики и кузнецы, отчаянно защищающие свои жилища и свои семьи. Он не понимал, как удалось воссоздать впечатляюще точный уголок Средневековья, и в глубине души надеялся, что это очередная многомиллионная проделка Голливуда: очень правдоподобный муляж для какого-то исторического блокбастера. Конечно, в другое время Мако обязательно бы прошерстил эти переулки и все досконально выяснил, но его сразу повели в гости к самому здесь главному… Как он подозревал — к продюсеру этого сумасшедшего кино, довольному произведенным эффектом и наверняка накрывшему богатый стол для своих земляков… Хотя, положа руку на сердце, такая развязка казалась опытному капитану маловероятной. Но другие предположения в голову не приходили.

У входа во дворец стояли рослые бородатые стражники в блестящих шлемах, кольчугах, поножах и наручах, с круглыми щитами, копьями и висящими на кожаных перевязях саблями. Выглядели они очень натурально. Настолько, что у бесстрашного капитана поползли по спине мурашки.

Они поднялись по мраморным ступеням, тоже очень натуральным. Длинномордый старик, назвавшийся Бен-Барухом, семенил впереди, прихрамывая на правую ногу, то и дело оглядывался на гостей, помахивал сухой ручкой — сюда, сюда, — и до того старательно улыбался им, что становилось даже интересно, какое выражение принимало его лицо, когда он отворачивался. Он вел их к своему… «Солнцеподобный, всемилостивый и строгий, всезнающий и справедливый, блистательный наместник Аллаха… Ну, в общем… типа вашего президента», — запутавшись в эпитетах перевел Ахмед.

Он шел следом за провожатым, за ним двигался капитан Маккойн, предусмотрительно расстегнувший кобуру своего «кольта», затем Фолз с «М-16» наперевес, а замыкал процессию Макфлай, привлеченный в качестве специалиста по восточной культуре и воспринимавший все происходящее как некое внеплановое развлечение. О том, что у капитана в карманах лежит по гранате со сведенными усиками, а отделения Санчеса и Андерса в полной боевой выкладке готовы ворваться и «зачистить» дворец после двух выстрелов подряд, он не знал. Как не знал и о том, что Палман получил приказ сровнять из своей пушки дворец с землей, если они не вернутся. Профессор даже не подозревал, что они могут не вернуться. Он вообще ничего не подозревал и был настроен очень весело. Зато Мако не нравилось все происходящее. Очень не нравилось. Хотя он его и не понимал. Просто многочисленные странности последних часов не укладывались в привычную схему, а значит, несли опасность…

Они прошли через несколько узких коридоров, освещенных вмурованными в каменные стены и трепыхающимися на сквозняке факелами, через длинный сумрачный зал с протянувшимся на всю длину мраморным фонтаном посередине, окруженным чем-то наподобие бронзовых плевательниц, наполненных горящим маслом; затем поднялись наверх по винтовой лесенке с высокими и неудобными ступенями, выход с которой охраняли два широкоплечих воина в кожаных кафтанах с нашитыми металлическими пластинами, в блестящих шлемах с загнутыми назад острыми навершиями и спускающимися на нос стрелками. В руках они держали обнаженные кривые сабли, уложенные на плечи, — так почетный караул морской пехоты укладывает карабины «М-4» при парадном прохождении. Завидев посторонних, стражники с лязгом скрестили сабли, закрывая проход.

Мако остановился, прикидывая, кого из них придется снять первым выстрелом, но Бен-Барух что-то сердито бросил на ходу — воины вмиг разомкнули сабли и расступились, словно он плеснул в них кипятком.

— Металлисты? — дружелюбно поинтересовался профессор Макфлай, трогая нашитую пластину, но стражник с явным испугом шарахнулся еще дальше.

Лестница вывела их в просторную, продуваемую ветром, прохладную комнату с большой террасой и цветными витражами на окнах. Стены, пол и потолок были облицованы яркой мозаикой, до того пестрой, что казалось, будто они попали в калейдоскоп. На фоне окон появились еще несколько квадратных фигур в шлемах и тут же исчезли. Бен-Барух обернулся к Маккойну, выставил вперед ладошки, видимо, призывая подождать, затем тоже куда-то пропал.

— Он сказал тем, на лестнице: «Это слуги шайтана», — негромко пояснил Ахмед, наклонившись к Мако.

— Не шайтана, а — змея, — поправил его Макфлай, расплываясь в улыбке. По всему было видно, что происходящее доставляет ему величайшее удовольствие. — Если я не ошибаюсь, они говорят на одном из мертвых аравийских диалектов, бытовавших еще в доисламскую пору, то есть до написания Корана. Он известен только по древнеарабским текстам, с которыми мне приходилось работать, так что я немножко как бы… — Он удовлетворенно хрюкнул. — В общем, могу вас уверить: в ту пору «шайтан» и «змей» означало далеко не одно и то же.

— Но при чем тут змей? — спросил Фолз. — Какое отношение мы имеем к змеям?

— Да какая разница? — искренне удивился профессор. — Мне куда интереснее, как этим ребятам удается бегло говорить на древнем языке, который знает всего десяток специалистов на Земле, включая вашего покорного слугу? И как это у них получается запросто разбрасываться омейядскими саблями восьмого века, которая на аукционе Сотби стоит столько же…

Макфлай пощелкал пальцами, явно затрудняясь найти подходящее сравнение.

— Сколько вилла на берегу океана, яхта или небольшой самолет! Да тьфу!.. я знаю кучу людей, которые свою виллу отдадут, чтобы только подержаться за нее!

Фолз задрал брови:

— Это вы про ту саблю, которая…

— Именно! — воскликнул Макфлай. — Старикан вручил нашему доблестному капитану подлинную, вне всякого сомнения, антикварную вещь, изумительной сохранности, да еще в золоченых ножнах сирийской чеканки! Я ведь в этом тоже немного соображаю…

Ахмед открыл рот. Фолз хотел спросить еще что-то, но вместо этого просто почесал в затылке.

— И что же вы насоображали, профессор? — спросил Маккойн. — Я имею в виду насчет всего этого балагана?

— Да ничего, — быстро ответил Макфлай.

— То есть?

— Ровным счетом ничего. Я не понимаю, джентльмены, что здесь происходит и куда мы попали, но, честно говоря, чувствую себя при этом прекрасно.

— Странно, — нахмурился Фолз. — Как не понимаете? Вы же сами толковали что-то про исторический заповедник, про охранную зону…

— Да ерунда это все, — махнул рукой профессор. — Ну какой, к лешему, заповедник? Разуйте глаза, молодой человек. Это скорее исторический райский сад. Вон крепость, развалины которой откапывали-то — только откапывали! — двадцать с гаком лет, да и то исключительно на личные пожертвования иностранных меценатов, со скандалами, вымогательством и прочими мерзостями — она сейчас стоит как живая, я просто поверить не могу!

Макфлай попрыгал, словно испытывая каменный пол на подлинность и прочность:

— Первый случай в моей практике, когда во время войны нахожу восстановленные объекты на месте руин, а не наоборот!.. — Он хохотнул. — Да еще мужики эти в реконструированных военных костюмах Средневековья… Ну смех, и только. Сколько их там, на стене, было? Сотни три? Четыре? Да один такой костюмчик влетит любителю старины как минимум в две тысячи долларов — а это ведь иракцы! Это иракцы, у них война, разруха, они в полицию идут на сотню долларов в месяц и считают за счастье! Вы понимаете?