Поскольку наказ или приговор должны были подписывать все участники сельского схода, и это считалось уголовным преступлением, не могло быть и речи о том, чтобы отнестись к составлению текста легковесно, тем более допустить, чтобы в него внесли свои требования и формулировки какие-то посторонние люди (например, политические агитаторы каких-либо партий).

Известен, например, такой случай. Крестьяне двух деревень Клинского уезда составили на сходе приговор и отдали поправить его врачу местной фабрики. Но, боясь, что он, как человек «рабочей партии», может приписать что-то лишнее, дали после него проверить текст попу-черносотенцу. Затем снова попросили врача посмотреть, «не наплел ли он чего-либо» (1, с. 96).

Власти непрерывно направляли на места циркуляры с требованием пресекать обсуждение на сельских сходах политических вопросов и составление петиций, наказывали полицейских и стражников, которые не смогли предотвратить этих действий (даже если составлялись и отправлялись приветственные телеграммы). Документы захватывались на месте или изымались на почте. Так, приговор, составленный сходом Муравьевской вол. Мышкинского уезда Ярославской губ. 18 июня 1906 г., «полиция ловила для уничтожения, почему и решено послать его немедленно с нарочным, который то пешком, то на лошадях, то водою окольными путями попал на железную дорогу».

В какой обстановке происходило обсуждение документов, видно из множества сообщений. Так, газета «Право» писала о сходе крестьян близ ст. Крюково Московской губ.: «Крестьяне собрались на небольшой поляне и стали обсуждать проект наказа депутату от Москов. губ. Через несколько минут после того, как собрание было открыто, на крестьян налетели стражники — осетины и черкесы, — силою разогнали собравшихся» (1, с. 40).

Наказ трудовикам I Госдумы в с. Медуши Петергофского уезда Петербургской губ. был принят на волостном сходе, происходившем, как пишет газета «Мысль» (22 июня 1906 г.), в такой обстановке: «Он со всех сторон был окружен вооруженными ружьями стражниками, в присутствии урядника, исправника и т. д. Тотчас после схода в лесу был выработан наказ и подписывался на спинах у крестьян» [31, с. 40, 97].

В посланиях крестьян в Государственную думу хорошо видно, какие надежды возлагали крестьяне на эту возможность решить свои жгучие проблемы в рамках монархической государственности. Как будто чувствовали, что эта возможность — последняя. Сельский сход дер. Виткулово Горбатовского уезда Нижегородской губ. написал:

Единственный светлый луч блеснул перед нами — это обещанная Государственная дума и единственная надежда наша на нее. Мы верим, что Дума поможет нам выбраться из лап нужды и позаботится вывести нас из тьмы на путь света [2, с. 221].

А вот приговор Вишнегрунского сельского общества Льговского уезда Костромской губ.:

Приветствуем вас, наши любимые избранники! Трудна и тяжела ваша работа; это не работа, а скорее всего упорная борьба со старым порядком порядка нового… На вас вся наша надежда; все наши взоры и мысли из бедных забытых лачужек устремлены туда, где возвышается пышный Таврический дворец. Ежечасно мы ждем, что воссияет из этого дворца солнце свободы, добра и правды» [2, с. 222].

Думаю, ни один парламент в мире никогда не получал таких драматических и поэтических посланий. «Мы с вами и за вас. Вы умерли, а мы с вами…» (Ивонинская вол. Смоленской губ.). «Государственная дума в нашем представлении есть святыня и заступница всего угнетенного народа…. Требуйте, мужайтесь, иначе и не возвращайтесь к нам» (Ливенский уезд Орловской губ.). «Пока крестьян не ублаготворите, потудово не приезжайте в наше общество» (Новооскольский уезд Курской губ.).

Царское правительство сразу отнеслось к Думе очень агрессивно, и уже через неделю после начала ее работы произошло столкновение. В «адресе» на имя царя, принятом Думой в ответ на его речь перед депутатами, были изложены, в самой умеренной форме, главные пункты программы кадетов. Царь отказался принять делегацию депутатов с этим документом, а в прессе сразу стали публиковать телеграммы с требованием роспуска Думы. Ответную правительственную декларацию огласил председатель Совета министров И.Л.Горемыкин (который о депутатах как-то сказал, что это «грязные подонки населения, сплотившиеся в разбойничью шайку» и что «треть их просится на виселицу»). На все пункты адреса Горемыкин ответил «нет». В ответ кадеты проголосовали за резолюцию трудовиков, выразившую «полное недоверие» правительству.

Крестьяне встретили декларацию Горемыкина с возмущением. Диапазон ответов был очень широк. Из Лужского уезда Петербургской губ. писали: «Стыдно министрам, ответившим на ваш адрес Государю. В отставку их. Разве они не видят и не знают положения измученной страны, или она им не родина?» (2, с. 224). Приговор из Меленковского уезда Владимирской губ. звучит более резко: «Министерство, раз оно не входит в нужды народа, прямо ведет его к восстанию и кровопролитию». Крестьяне Малоярославецкого уезда выразились еще определеннее:

Мы все единогласно постановили, что ответа министров не принимаем и без земли и воли остаться не желаем…. Мы депутатов поддержим всеми мерами и сами все, как един человек, встанем на защиту их заявлений, потому что умирать все равно один раз, что от голода, что от пули, и терять нам, значит, нечего (2, с. 226, 229).

Крестьяне села Ишаки Саранского уезда Пензенской губ. в своем приговоре написали:

Если правительство не удовлетворит наших справедливых требований Государственной думы, и, что избави Бог, попытается разогнать Государственную думу, члены Государственной думы не должны расходиться и объявить себя единым правительством— Учредительным собранием, — а мы обязуемся встать на защиту депутатов и Родины как один человек и исполнять все, что потребует Государственная Дума [2, с. 233].

В очень многих приговорах и наказах крестьяне прямо предупреждают, что их надежда на Государственную думу — последняя. Если она окажется бессильной, то переход к борьбе с применением насилия станет неизбежным. Так, сход крестьян дер. Куниловой Тверской губ. писал:

Если Государственная дума не облегчит нас от злых врагов-помещиков, то придется нам, крестьянам, все земледельческие орудия перековать на военные штыки и на другие военные орудия и напомнить 1812 год, в котором наши предки защищали свою родину от врагов французов, а нам от злых кровопийных помещиков [2, с. 272].

Те наказы, которые крестьяне составляли на сельских и волостных сходах, сослужили неоценимую службу для развития самосознания подавляющего большинства народа и благодаря тому «эху», которое вызывали эти документы. Дело в том, что крестьяне и сами передавали свои наказы в газеты, и просили об этом своих депутатов[23]. Газета «Право» писала в 1906 г.:

Особенный эффект производился, когда получалась газета с напечатанным местным приговором. Это вызывало немедленное составление нескольких приговоров другими деревнями, сходных с напечатанным по содержанию, но имевших всегда и некоторые отличия сообразно с местными условиями и носивших следы оригинального творчества [31, с. 90–91].