Но, черт возьми… Многим ли женщинам, не важно, ее возраста или нет, поют серенады под окном? За многими ли ухаживают так неловко, нелепо, но безбашенно и искренне? И ни одной, наверно, не найдется, кто, в глубине души хотя бы, не впечатлился происходящим.

Тем более, что это и в самом деле выглядело красиво. Очень красиво.

Черная, душная ночь, пахнущая цветами, шашлыком и бензином.

Яркие, слепящие лучи фар байков, скрещенные в одной точке.

Невысокий парень с неожиданно низким, чувственным голосом, поющий так красиво, так искренне…

И где-то там, на периферии всего происходящего, тот, кто является причиной творящегося безумия.

Молодой, абсолютно отмороженный, невероятно красивый и горячий… Непонятно, за какие грехи ей посланный искуситель. Тот, кому всегда было наплевать на любые запреты. Тот, кто ее шутя вовлекал во всякие дурацкие авантюры.

Черт, она так и не смогла от него освободиться. Так и не смогла оттолкнуть.

И сейчас не сможет.

Не после такого.

Лена подхватилась и выбежала на улицу, где уже на бесплатный концерт собрались все гости с ближайших домов и улиц, и теперь гомонили, обсуждая происходящее. Она вышла за калитку, как ей казалось, никем не замеченная, оглянулась в поисках основной причины творящегося безобразия.

И не сразу поняла, что несколько байков развернулись и начали светить прямо на нее.

Потому что из темноты к ней вышел Данил.

Серьезный, с горящими черными глазами, небритый, взлохмаченный и очень взволнованный.

Он на полсекунды притормозил, словно собираясь с силами, а потом решительно двинулся к ней.

- Лена… Погоди, только не говори ничего, - он подошел очень близко, тоже попадая в свет фар, взял ее за плечи.

Певец прекратил петь, только на гитаре проигрывал мелодию, создавая красивый фон. И люди перестали гомонить. Так, что теперь было слышно каждое слово.

Лена не могла обращать внимание на кого-либо. Она потом про это все подумает. Много позже. А в тот момент ничего не имело значения абсолютно.

Только Данил. Его взгляд, его горячие ладони на плечах, его взволнованные слова.

- Лена, я… Черт, я не умею это все…

По толпе пронесся разочарованный гул и отдельные подбадривающие выкрики. Музыка стала чуть погромче, словно пытаясь подсказать нужные слова.

- Лена, я… Короче, ты – самая лучшая, ты – вообще самое клевое, что было в моей жизни, понимаешь? И мне плевать на все, потому что я хочу, чтоб ты была рядом. Понимаешь? Ты думаешь, что я шучу, но я нихера не шучу. Я уже год не шучу. И даже больше. Вот как увидел тебя тогда… Так и не шучу… Я был дурак. И сейчас тоже… Я не понимал нихера… Все думал, что это… Но это не просто. И у тебя не просто. Лен… - он перевел дыхание, привлек ее ближе, взгляд лихорадочно скользил от расширенных в удивлении глаз, до губ и обратно. – Давай попробуем, пожалуйста. Я прошу тебя. Давай. Ты мне нужна. Я без тебя… Я не живу без тебя…

Лена, шокированная и взволнованная происходящим, его словами, его действиями, его взглядом, самой обстановкой, не могла даже сообразить, что сказать. Люди вокруг замерли, тоже ожидая ее ответа, но Лене в тот момент было плевать на других.

Данил молчал. Смотрел. С такой надеждой, с таким ожиданием…

Лена так и не нашла слов.

Она просто потянулась к нему, прикоснулась к губам, легко и немного настороженно.

А Данил, тут же отмерев, впился в нее ответным поцелуем. Полным такой жажды вместе с облегченным стоном, что у нее голова закружилась.

Кажется, вокруг свистели и хлопали.

Кажется, певец возобновил песню, звучащую настоящим гимном в этот момент.

А потом, кажется, зазвучали сирены. Сразу с двух сторон, перекрывая оба выезда с улочки.

Дальнейшее помнилось не особенно отчетливо.

Отрывками.

Вот Данил аккуратно отстраняется, мягко подталкивает ее обратно к калитке, со словами: «Я сейчас».

Вот улицу наводняют полицейские, и кажется, что их много.

Моментально рассасываются зрители и половина байкеров, судя по всему, знающих здесь каждый курятник и уматывающих огородами.

Вот Данил со своим приятелем, которого Лена запомнила еще по прошлому лету, пытается сопротивляться и получает дубинкой по голове.

Лена бежит к ним, но ее перехватывает один из парней, похоже, тот самый певец и заталкивает обратно за ворота, прямо в руки взволнованных студентов, с напутствием: «Убрать баб с поля боя».

А потом разворачивается и кидается в гущу с таким азартным гиканьем, что становится понятно, для него это просто развлечение.

Лена, пару раз дернувшись, наблюдает картину драки, хотя дракой это все, конечно, не назовешь, потому что когда один из полицейских, успевших повязать Данила и Колю, орет яростному певцу: «А ну вали домой, придурок малолетний, приду, по жопе так дам, неделю не сядешь!»…

А остальные больше распугивают молодежь, чем хватают…

Ну, это так себе драка… Ее южный вариант, скорее всего.

Все становится пусто буквально через десять минут.

Парни ведут Лену в дом, суют в руку стакан воды. Лена какое-то время с удивлением смотрит на свои трясущиеся пальцы. А потом выпивает и идет к себе, не вступая в переговоры и не отвечая на вопросы.

Какое-то время походив взад и вперед по комнате, она вспоминает еще об одном приятеле Данила, самом серьезном из них, самом взрослом, и быстро находит его через соцсеть. Он онлайн.

И связаться получается быстро.

Лена не была уверена, что поступает правильно, конечно же, но мысль идти в полицию ей показалась страшной. Да и что она там скажет? Что они к ней приезжали? И тут же попадет в соседнюю камеру.

А у Сергея, наверняка, есть возможности. Адвокат. Еще что-то…

Сергей, несдержанно выматерившись, одобрил поведение Лены и пообещал все разрулить.

Лена, добившись честного слова взять ее с собой в полицию, так до утра и не смогла уснуть, взбудораженная происходящим.

Зачем он так? Неужели… Неужели все, в самом деле, серьезно?

И, самое главное, что ей-то теперь делать?

Сможет ли она противостоять ему дальше?

И захочет ли?

А оно, вообще, надо?

Вопросов было море, ответов – ни одного.

И утро не принесло облегчения.

И встреча с Данилом, которого отпустили из полиции очень быстро, учитывая длиннющий перечень того, как они все повеселились этой ночью, не принесла ясности, а только больше все запутала.

И Лене думать про это было тяжело.