— У нас тоже постоянно менялись, — вторю ему.

На самом деле дело дрянь. Надеюсь, его мамаша не решит навести про меня справки у своей двоюродной сестры. Я до сих пор не знаю, как Шанцуев так обставил, что я получила настоящий, не поддельный, диплом. Но вроде у него есть влияние практически на всех ректоров столичных вузов. Всем девчонкам-шпионкам всегда выдавали настоящие дипломы.

Мы завершаем ужин за непринужденной беседой. Ангелина Витальевна еще немного меня пытает, спрашивает про родителей. Я честно отвечаю, что они давно погибли, и читаю в ее глазах сожаление. Отец Ильи почти не говорит и на меня даже не смотрит. Погружен в свои мысли, и нетрудно догадаться, какие именно.

После ужина Илья проводит мне экскурсию по дому. Я сразу обращаю внимание на то, что почти везде стоят видеокамеры: в гостиной, в коридорах, в библиотеке, в спортзале, на террасе. Потом Илья ведет меня в свою комнату. Она у него на третьем этаже.

— Вот тут я жил, когда учился в школе и приезжал на каникулы из Гарварда.

Я оглядываю спальню. Довольно большая в светлых нейтральных тонах. Двуспальная кровать с тумбочками по бокам, шкаф, большой письменный стол с компьютером, несколько книжных полок. Я подхожу к одной из них и смотрю на корешки книг. «Гарри Поттер», Дэн Браун, Сэлинджер, Диккенс, Джек Лондон…

— Ты же вроде бы не очень любил литературу в школе. — Меня все-таки удивляет наличие аж целых двух полок у Тока.

— Я не любил то, что мы проходили по школьной программе.

Илья подходит ко мне сзади и обнимает за плечи.

— У тебя тут целое собрание «Гарри Поттера». Никогда бы не подумала, что он тебе нравится.

— Я прочитал все книги три раза.

Я не могу сдержать смеха.

— А какие ты книги любишь, Ксюш?

— Мне Бальзак всегда нравился. Диккенса тоже люблю, особенно «Большие надежды». Еще любовные романы того времени: Джейн Остин, сестры Бронте… Мой самый любимый роман от Эмили Бронте «Грозовой перевал». Из русской литературы Пушкин, Толстой. «Войну и мир» я прочитала полностью, все четыре тома. Но поклонницей «Гарри Поттера» я никогда не была.

На другой книжной полке в ряд стоят наши школьные учебники. С ними же стопка тетрадей на 48 листов.

— Смотри, что у меня сохранилось, — Илья тянется к одной из тетрадей. Открывает последнюю страницу, и я вижу, что она полностью исписана игрой в крестики-нолики.

Я не могу сдержать улыбки, когда узнаю свою любимую гелевую ручку с фиолетовыми чернилами. Мы с Током играли в крестики-нолики на скучных предметах типа ОБЖ или биологии.

— Зачем ты это хранишь? — Я чувствую, как мой голос слегка дрожит.

— Не знаю. Как-то рука не поворачивается выбросить.

Илья возвращает тетрадь на место и снова меня обнимает. Я обвиваю его шею руками и прижимаю голову к груди.

— Ксюша, как же я мог не замечать тебя, когда ты была так близко?

— Тогда я была не такой, как сейчас.

Мне почему-то больно это говорить. Мне почему-то больно осознавать, что на самом деле Ток любит не меня настоящую, а тот образ, который я умело себе создала. Когда я была настоящей, он не обращал на меня никакого внимания. На самом деле Илья любит глазами. В школе он был влюблен в первую красотку Яну Селезневу. Сейчас он влюблен в меня, но только лишь потому что теперь я профессиональная обольстительница.

— Нет, ты не права. Ты такая же, как тогда. У тебя те же волосы, те же глаза, тот же голос. В тебе нет ничего искусственного. Это ты, Ксюша. Та самая девочка, с которой я 11 лет сидел за одной партой.

— Девочка, с которой ты сидел за одной партой, была неприметной серой мышью.

— А теперь стала прекрасным лебедем. Но это все равно ты, Ксюша, и даже не спорь со мной. Мне со стороны виднее. И у тебя, кстати, даже запах не изменился. Я хорошо его запомнил тогда в саду, когда целовал тебя. И именно он же меня в тот момент и свел с ума.

Это неожиданное признание. Я отрываю голову от его груди и смотрю прямо в глаза.

— Почему ты это сделал тогда в саду?

Я ни разу не задавала Илье этот вопрос. На самом деле ответ очевиден — он был пьян, его в очередной раз отвергла Селезнева и тут под руку подвернулась я, вечно в него влюбленная. Но я хочу услышать это от него.

— Я сам не знаю, Ксюш. Я задавал себе этот вопрос тысячу раз. У меня нет на него ответа. Но я помню, что в тот вечер я следил за тобой боковым зрением. Ты все время сидела на диване, а потом куда-то ушла. Я подумал, что ты уехала, но все равно пошел тебя искать. И обнаружил в саду. Я не сразу с тобой заговорил, я еще какое-то время просто наблюдал за тобой со стороны. Ты стояла, скрестив руки, и смотрела на небо. И мне до ужаса было интересно узнать, о чем ты думаешь.

— Я думала о своих родителях. — Я медлю мгновение, но задаю еще один интересующий меня вопрос. — Почему ты написал мне то сообщение и добавил меня в черный список, чтобы я больше не могла тебе написать?

Илья тяжело вздыхает.

— Этот вопрос я тоже задавал себе тысячу раз. И у меня тоже нет на него ответа. Но когда спустя время до меня дошел весь ужас того, что я наделал, я стал тебя искать, чтобы извиниться. Но ты удалила свою страницу из ВК, не отвечала на домашний телефон и больше не жила в своей квартире.

— Что бы тебе дало это извинение? Даже если бы ты меня нашел.

— Не знаю… Но я очень хотел тебя найти. Ты не поверишь, но я еще ни разу в жизни ни перед кем не хотел так извиниться, как перед тобой. Я сам даже не думал, что возможно такое рвение покаяться перед кем-то.

Этот разговор очень откровенен, и мне немного не по себе. Я действительно читаю в глазах Ильи раскаяние, вот только уже ничего не изменить. Я потеряла ребенка, стала бесплодна, превратилась в беспощадную машину. И все из-за него.

— Ладно, Ток, хватит. Какой-то грустный разговор у нас с тобой сейчас.

— Давай ляжем уже спать? Я не высыпался всю неделю.

— Давай.

Мы идем по очереди в душ и ложимся в постель, где моментально засыпаем. Я сама не заметила, в какой момент меня перестали раздражать объятия Тока. Если поначалу я не могла из-за них уснуть, то теперь мне так тепло и уютно в руках Ильи. Обожаю засыпать под запах моря, которым пахнет его грудь. Так я могу мыслями снова оказаться на Мальте.

На следующий день мы встаем в обед, перекусываем и начинаем ждать гостей. Максим с Кристиной и Мишей приезжают в три часа. Они уже знакомы с родителями Ильи, особенно Кристина. Мать Тока тут же бежит расцеловать девушку и погладить ее по животу.

— Ну и кто у нас тут? — Улыбаясь, спрашивает Ангелина Витальевна.

— Девочка, — на глазах Кристины выступают слезы счастья.

— Как это прекрасно, моя дорогая!