На следующую ночь нам улыбнулась удача. Я был напарником Урбановичуса по закладке мины, остальные бойцы несли охрану. Еще до того, как мы начали рыть яму, послышался шум приближающегося поезда. Мы боялись, что он придет быстрее, чем мы успеем заложить взрывчатку, или сразу же после закладки, и мы не успеем отдалиться на безопасное расстояние до взрыва. Мы сползли с насыпи вниз по склону, и залегли у его подножья. Не дальше десяти метров от нас прошел поезд с немецкими солдатами. Я видел их лица в освещенных окнах вагонов. Мы подождали несколько минут после ухода поезда, убедились, что немецкий патруль не приближается. Снова взобрались на насыпь и заложили взрывчатку. Взрыв мы услышали, уже отдалившись на два километров от железной дороги.

Это был третий взорванный мною поезд в течение одного месяца.

В следующую ночь, приблизившись к шоссе Вильно-Свинцян, которое нам надо было пересечь, мы услышали издалека шум автомобильных моторов. По шоссе двигались колонны военных грузовиков в сторону Свинцяна. Это было явно необычное явление. После длительного времени напряженного ожидания, на какое-то время движение прекратилось, и нам удалось пересечь шоссе. Мы задержались в течение дня в лесу Царклишки, чтобы узнать у Гвиги, что означает такое массивное движение немцев. Нам стало известно, что в Свинцян прибыло много германских солдат, часть из которых затем перешла в городки Ходоцишки и Линтоп. Мы тревожились, полагая, что готовится облава этих войск против партизан, и решили вернуться в лес Ходоцишки, чтобы предупредить нашу базу о концентрации немецких войск.

С наступлением сумерек вышли из дома Гвиги, быстрым ходом обогнули с севера городок Ходоцишки. К утру мы находились в километре от леса Ходоцишки. Мы шли гуськом, один за другим, впереди Урбановичус, я за ним. Близость леса давала ощущение, что опасности пути остались позади, еще немного, и мы будем на базе. Вдруг раздался окрик по-немецки: "Хальт!" Я нажал на спусковой крючок моего ППШ, направив автомат в сторону крикнувшего немца, слыша, как мои товарищи тоже открыли огонь. В ответ стреляли из винтовок. Когда огонь немцев усилился, мы отступили без потерь. Мы наткнулись с тыла на одну из засад германских войск, обложивших лес Ходоцишки. Немцы не ждали партизан с этой стороны и потому, к нашему счастью, замешкались с открытием огня. Благодаря этому мы вышли из этого столкновения без потерь, но опоздали предупредить наших товарищей из "Вильнюса". Лес Ходоцишки уже был окружен прочесывающими его немцами. В течение дня мы укрывались в роще, в нескольких километрах от места столкновения, и в следующую ночь вернулись в лес Царклишки. Решили оставаться в этих местах, пока не завершится германская облава в лесу Ходоцишки.

Облава завершилась через неделю. Немцы перешли южнее, в сторону лесов Нарочь. Мы считали, что соединение "Вильнюс" не осталось на месте, и решили вернуться в леса Козиан, в штаб полка "Жальгирис". Надеялись там встретить наше соединение или хотя бы узнать, где оно находится. К концу сентября мы добрались до лесов Козиан.

Подразделение «Вильнюс» располагалось поблизости от штаба полка. Нам объяснили, где оно находится. После полуторамесячного отсутствия, велика была радость встречи с товарищами. Ни рассказали нам о длительной германской облаве в лесу Ходоцишки. Сообщение о начале облавы пришло с опозданием, и ко времени ее прихода в штаб полка «Вильнюс» лес уже был окружен. Абифала принял решение, что все соединение уклонится от столкновения с немцами и уйдет в леса Козиан. В пути соединение наткнулось на противника, который проник в лес и двигался цепью. В этом столкновении Афибала был тяжело ранен, но бойцы сумели оторваться от немцев. Было ясно, что нет возможности отступать вместе с Афибала. Решено было, что он вместе с медсестрой Валей (будущей его женой) будут оставлены в тайном убежище, а все остальные под командованием Бондараса прорвут вражескую цепь. Убежище тяжело раненому командиру и медсестре устроили в гуще зарослей. Тем временем, соединение снова вступило в контакт с немцами и отступало с боем, оттягивая их от убежища. Шестеро партизан погибло в этом ночном бою, среди них трое из звена пулеметчиков, прикрывавших отход. Той же ночью партизанам удалось прорвать заслон, и спустя несколько дней соединение пришло в леса Козиан. Афибала и Валя все дни облавы скрывались в убежище, и через неделю прибыли в леса Козиан с помощью крестьянина, который был связным "Вильнюса.

Вообще настроение в среде партизан, в частности, в литовском полку, было приподнятым. Это были дни побед советской армии. На центральном фронте, где мы действовали в тылу врага, советские войска освободили ключевой город — Смоленск, и наступали на всех фронтах. Партизанское движение в наших краях расширилось и обрело силу. Наши боевые действия, главным образом, минирование железнодорожной линии, приводящее к тому, что вражеские поезда по пути на фронт летели под откос, впрямую помогало победам советской армии.

В полк "Жальгирис" регулярно десантировалось вооружение, боеприпасы, взрывчатка, а также подкрепления в живой силе, посылаемой из Советского Союза. Увеличилось число людей из местного населения, вступающих в ряды партизан. Среди них были и евреи, которые до тех пор скрывались в пещерах или бежали из гетто Вильно. Соединение "Вильнюс" насчитывало 60 бойцов, включая группу советских солдат, которые бежали из германского плена Усиление боевых действий партизан вызвало ответное действие немцев. В начале октября начали прибывать в леса Козиан группы партизан из лесов Нарочь. Там начала действовать расширенная облава немцев. Стало ясно, что облава в лесу Ходоцишки была лишь подготовкой к большой облаве в лесах Нарочь, продвигающейся на север, в леса Козиан. Полк "Спартак", главная сила в лесах Козиан, решил не вступать в бой с немцами после того, как выяснилось их несомненное превосходство в силе и технике, а отступить в леса восточной Белоруссии.

Штаб "Жальгирис" приказал соединению "Вильнюс" покинуть леса Козиан до начала облавы и вернуться на прежнюю базу в лесу Ходоцишки. План штаба "Вильнюса" — перейти всем соединением в лес Ходоцишки — не удался. Разведчики "Спартака", следящие за передвижением немцев в сторону лесов Козиан, сообщили, что те уже начали окружать со всех сторон эти леса раньше, чем предполагалось. Штаб "Вильнюса" решил разделить соединение на группы по десять бойцов, которые должны были просочиться или прорваться собственными силами в лес Ходоцишки. Нашей группе под командованием Урбановичуса было приказано уклониться от облавы и заминировать железнодорожную линию у Ново-Свинцяна. Две группы общей численностью в десять бойцов были объединены в одну и должны были скрытно выбраться из лесов Козиан. После выполнения боевого задания мы должны будем вернуться на базу соединения "Вильнюс", которая будет заново заложена в лесу Ходоцишки. Урбановичус командовал двумя группами, пока они не разделились, и каждая несла с собой две мины.

В нескольких километрах от базы мы наткнулись колонну из двухсот человек — мужчин, женщин и детей. Одеты они были в обтрепанные одежды, а то и просто в лохмотья. Некоторые несли детей на руках, некоторые — небольшие свертки за плечами. Выглядели, как цыгане, но, приблизившись к ним, мы поняли, что это евреи. Я спросил их на идиш куда они направляются… Один из них ответил, что они из "семейных лагерей", ищут убежище от надвигающейся немецкой облавы. Они обратились в штаб "Спартака" с просьбой — помочь им выбраться из кольца облавы. Им объяснили, что партизаны разделяются на небольшие группы и отступают из округи на восток. Они не могут взять с собой еврейские семьи, ибо это затруднит их движение и возможность скрытно отступить. Еврейские семьи остались без защиты, на произвол судьбы. Часть из них решила укрыться в замаскированных подземных бункерах, которые они заблаговременно соорудили в лесу, часть решила покинуть лес и укрыться у знакомых крестьян. Он же, с небольшой группой надеется найти убежище на островке среди больших болот, севернее лесов Козиан, куда сейчас они и направляются. Я смотрел на проходящих мимо меня людей. Многие тянули ноги из последних сил. Это были остатки десятков маленьких еврейских общин, большинство членов которых было уничтожено немцами, и они пытались спастись и спасти своих детей. Я беспомощно смотрел на это несчастное шествие. Кроме напутствия — "Держитесь" — мне не было, что им сказать и чем помочь.