– Гильдия? – Зрачки капрала загорелись неприятным багряным светом, что выдало установленную в глазницах электронику. – Отделения механиков и Смотрителей за Лифтами не имеют юрисдикции над гарнизонными подразделениями Спасгорода. Нелогично предполагать, что наши действия будут признаны незаконными. Причем не кем-то, а совершенно не уполномоченной для установления законов структурой. Вы еще скажите, что цех пекарей разоружит нашу часть, признав превышение полномочий!

Механические бойцы вдруг засмеялись, оценив солдафонский юмор своего начальника. Неестественно засмеялись, натужно, словно не выражали эмоции, а выполняли предписанную когда-то программу радости. Замолчали одновременно, встав по стойке «смирно», будто смех был регламентирован по времени.

– Чего? – снова взъелась Настя, набрав в легкие побольше воздуха. – Это Смотрители-то не уполномочены? Люди, управляющие целым городом? При чем тут вообще пекари?

– Отставить разговорчики! – рявкнул на девочку капрал с электронным мозгом, грозно наклоняясь вперед. Искусственные суставы в его теле зажужжали, защелкали и заскрипели. – Если вы не вероятный противник, то кто? Отвечать на вопрос!

– Мы?.. – Настя потерялась в словах, не зная, что ответить вояке, но за сестру вступился Витя.

– Мы просто дети! Обыкновенные дети! С поляны Заботинск. Мы заблудились, понимаете? А вы нас чуть не поранили! – Он прямо-таки задохнулся от несправедливости и вернувшегося страха за свою жизнь. – Неужели вы не понимаете, что оружие и дети должны быть как можно дальше друг от друга? Это неписаные законы любого военного: дети – это главное сокровище, и поднимать на них руку – преступление!

– Заблудились?

Казалось, капрал не понял и половины произнесенных Виктором слов, но кое-что его все же заинтересовало.

– Это невозможно. Протоколы взаимодействия полян не предусматривают такого понятия. Рядовые 14-087, 14-566 и 11-003! Приказываю взять нарушителей границы под стражу до дальнейшего допроса в расположении воинской части!

И не успели путешественники что-то сказать или возразить, как сильные механические руки опустились им на плечи, разворачивая в сторону поселка, замеченного среди деревьев. Витька скривился от боли, а Настя попробовала вырваться. Только Димка, внимательно наблюдавший за разговором, молчал, послушно позволив увести себя в плен.

– Шагом марш! – скомандовал капрал, и процессия поплелась вперед.

Гуськом они миновали рощу, пересекли ненастоящий ручей, на берегу которого дети рассмотрели здоровенную пушку, нацеленную куда-то на холмы. Только теперь им стало ясно, что все это время они шли по полигону, на котором полулюди-полумеханизмы отрабатывали свои военные маневры. Упражнялись в стрельбе, засадах, перемещениях и шумно маршировали по долинам. Точнее, это поняла Настя, потому что мальчики заподозрили неладное чуть раньше – когда заметили в траве целые россыпи матовых латунных гильз. Заметили, но решили не пугать сестру и промолчали о своей находке…

Нужно сказать, что двигались военные не очень-то уверенно. Половина из них хромала и скрипела суставами. Кое-кто все время норовил выйти из строевой колонны, словно у него кружилась голова, а ноги уносили в сторону. Один постоянно ронял винтовку, рискуя отстать от остальных, пока подбирал оружие. Не лучше дело обстояло и в других отрядах, которые стали заметны на склонах вокруг воинской части. Отделениями по 10—15 человек (ну, или почти человек…) они отрабатывали маневры, репетировали заряжание пушек, разборку винтовок и нелепый бег, во время которого у некоторых отваливались ноги. Солдаты Казармы казались дряхлыми, выходящими из строя, как изношенная бытовая техника. Но все еще грозными, опасными и готовыми стрелять даже в детей…

Подталкиваемые сопровождающими, наши герои понуро брели в сторону поселка. Теперь его было хорошо видно – расчерченный, как по клетчатой бумажке, его выстроили ровно и строго, совсем непохоже на родной уютный Заботинск. В центре расположился здоровенный плац для построений и флагшток со знаменем. Вокруг него вытянулись ровные ряды казарм. Здание побольше напоминало столовую, слева от нее виднелись гаражи самокатов и ангары другой военной техники. В двухэтажном строении на дальнем краю плаца угадывался штаб – аналог Ратуши, в которой обычно заседали самые умные взрослые их домашней поляны.

Весь населенный пункт оказался обнесен прямоугольником ограждений из колючей проволоки с четырьмя воротами. По углам виднелись дозорные вышки, а на них – такие же разваливающиеся на куски, но еще вполне боеспособные солдаты. Но главным наблюдением, приведшим Виктора в окончательное расстройство и глубочайшую печаль, стало полное отсутствие Лифтовых шахт. Не заметив ни одной, он обернулся, с отчаяньем глядя на друзей и ища поддержки. Но те равнодушно уставились под ноги.

– Озорник – предатель, – тихонько прошипел тогда Витька, привлекая внимание сестры и брата. – Знал ведь, кем Казарма населена, а все равно высадил…

– Лифт иначе не мог… – Настя покачала головой. – Сказал же, что на шажок ближе к дому…

А Димка внезапно окрысился на брата, возмущенно сжав кулаки.

– Замолчи, не говори так! Ничего он не предатель! Озорник предупредил, что тут психи живут. Это мы сами виноваты, что…

– Отставить разговорчики в строю! – злобно прикрикнул на них капрал, оказавшись совсем рядом и нависая мрачной тенью.

Холодные солдатские пальцы на плечах сжались еще сильнее, принуждая к повиновению, и Настя вскрикнула от боли. Витька и Димка переглянулись, было заметно, что между мальчиками идет непримиримый спор. Но безропотно замолчали, повесив головы. Оба искренне надеялись, что в штабе все встанет на свои места. И что управляющие поляной люди разберутся в ошибке и все же доставят их наверх. Надеялись, хоть в глубине души каждый уже понимал, что шансы на это крайне малы – уж слишком больной и умирающей казалась им Казарма…

На гостей почти не смотрели – занятые муштрой (а она, судя по всему, занимала все свободное время местных жителей), вояки были всецело поглощены любимым делом. Строем подметали улицы поселка, перетаскивали ящики с боеприпасами или чинили самокаты. А вот офицеры, командовавшие отделениями, на чужаков косились с любопытством и озабоченностью. Вероятнее всего, припоминали Устав и его рекомендации в отношении пленников.

Процессия из десяти вооруженных мужчин и троих детей пересекла бетонированный плац. Витька, задрав голову, силился рассмотреть флаг на дюралевой мачте, но, кроме меча на мятой выгоревшей ткани, разобрать ничего не смог. Получив подзатыльник, ускорил шаг, и через несколько десятков метров они наконец прибыли к штабу.

Постройки тут все как одна казались собранными из конструктора. Причем для не самых развитых детей, если вы понимаете, о чем я хочу сказать. Простенькие стеновые панели светло-зеленого цвета, одинаковые темно-зеленые крыши, клонированные оконные рамы, невзрачные коричневые двери и крохотные крылечки – все было преисполнено грубой угловатости и примитивизма, отрицавшего даже намек на красоту.