– Нет, не могут, – непонятно ответил Грифон, вытянул руку и коснулся стены.

Одна из странных теней, похожих одновременно на паука, парусник и диковинное растение, метнулась к нему и замерла, как собака под рукой хозяина. Мне показалось, будто он почесал ей пальцем… ну, то, что у тени было вместо шеи, и диковинное создание умчалось прочь по стене, уступив место помеси единорога со змеей.

Расспрашивать дальше мне не захотелось.

– Можешь не считать повороты, – сказал он мне. Заметил, видимо, как я шевелю губами.

– Я уже сбилась, сударь, не беспокойтесь.

– Даже если бы не сбилась, обратной дороги не найдешь. Хочется узнать, кто рассказал этим двоим, как попасть в потайной коридор…

Он задумался о чем-то, а я осторожно посмотрела по сторонам. Здесь было не так темно, тени вели себя смирно. Лишь некоторые отваживались пробежаться по потолку, если думали, что на них никто не смотрит, – а меня они явно не считали кем-то важным. Но я по-прежнему не видела привычных светильников. Факелы горели ровно и ярко, но… Их ведь теперь разве что в церемониях используют!

– Почти пришли, – сказал Грифон, и я очнулась. Мы стояли на лестнице, ведущей к библиотеке. – Идем, проверим, сошел я с ума, как поговаривают, или все-таки нет…

Он легко взбежал по ступеням – я поспевала за ним с большим трудом, – толкнул двери. Те легко распахнулись, и я увидела знакомый зал – просторный, светлый… За кристально чистыми стеклами окон без решеток занимался рассвет, небо было ясным, жемчужно-серым вверху и нежно-розовым с позолотой у самой кромки горизонта.

Никакого клавирона я не увидела. А вот стеллажи вдоль стен оказались на месте, и массивный стол, на котором Грифон расстилал карту известного ему мира, тоже, и…

Я повернулась и бросилась прочь из библиотеки. Вот наш коридор! Моя комната – одиннадцатая справа, а Идда живет по левую сторону, и… один, два, три… Вот ее дверь! Только ведь принцесса запирается на ночь…

Дверь легко распахнулась, и я остановилась на пороге совершенно незнакомой комнаты. Вернее, окно вроде то же самое, но здесь не было кровати, обстановка ничем не напоминала девичью спальню!

– Идда, – шепотом позвала я, будто надеялась, что она появится из ниоткуда и засмеется, довольная шуткой. – Делла! Кто-нибудь!..

– В столь ранний час здесь нет даже слуг, Гара-Тесса, – сказал мне Грифон и легко перехватил, когда я бросилась в коридор – искать пропавших девушек. – Похоже, нам нужно поговорить с Инна-Ро. Не нравится мне то, что происходит… К слову, за дверью, на которую ты так пристально смотришь, – как раз моя спальня. Не парадная, повторюсь, но за неимением лучшего…

И вот тут я наконец погрузилась в спасительное беспамятство.

Очнувшись, я услышала тихие голоса и постаралась не выдать себя ни звуком, ни малейшим движением.

– Я и говорю, ей неоткуда было взяться в тенях, – негромко говорил Грифон. – И приглядись: может, ты видел когда-нибудь эту девушку? Ее сложно не узнать, согласись!

Ответ я не разобрала. Вернее, не поняла, словно собеседник Грифона изъяснялся на незнакомом языке.

– Твоя память лучше моей, и с возрастом становится лишь крепче, как хорошо выдержанное вино, – тихо засмеялся Грифон. – И если ты уверен, что никогда не встречал нашу гостью, то так оно и есть. Она назвалась Гара-Тессой из Гаррата. Слышал когда-нибудь о таком месте? Говорит, это всего в двух неделях пути к северо-западу отсюда, где-то в лесах. Но я не раз охотился в тех краях, и уверен – там нет никаких поместий, только деревни да охотничьи поселения. Упоминался еще Линдор – якобы он неподалеку… Но и о нем я никогда не слыхал и не нашел ни на карте, ни в землеописаниях.

Второй мужчина что-то проворчал.

– Сам знаю, что они устарели, но не до такой же степени! Последнему всего пять лет! За такой срок, конечно, можно выстроить замок и поселиться в нем, но сделать это так, чтобы ни единого слуха не донеслось до ближайших соседей, боюсь, невозможно… Если хозяин Гаррата – не могущественный колдун, конечно же, в чем я сомневаюсь.

Собеседник Грифона кашлянул и на этот раз говорил громче и, мне показалось, встревоженно.

– Ты уверен? – переспросил мой спаситель. – Ясно… Вернее, все запуталось еще сильнее, и нужно бы распутать этот клубок поскорее. И вот что, Инна-Ро… будь так добр, отвечай на нашем языке, иначе ты совсем перепугаешь бедную девушку. Она, должно быть, думает, что ты читаешь страшные заклятия!

Он дотронулся до моего плеча и добавил:

– У тебя дрожат ресницы, Гара-Тесса, а уши едва ли не шевелятся от любопытства, стало быть, ты в сознании. Можешь открывать глаза.

Пришлось послушаться.

Оказалось, я лежу на узкой кровати – почти такой же, на каких мы спали в самом начале Испытания, – прямо поверх покрывала. А вот верхнего платья на мне не оказалось, и я дернулась прикрыться хоть краем этого самого покрывала. Грифон удивленно взглянул на меня и пояснил:

– Пришлось тебя раздеть, потому что…

– Потому что он решил, что кувшин холодной воды на голову – хорошее средство для того, чтобы привести в чувство благородную девицу, – закончил сухонький старичок, которого я сперва и не заметила: он совсем терялся рядом с Грифоном.

– Каюсь, не рассчитал. Но не переживай – ты не успела промокнуть насквозь.

– Да, он умеет быстро раздевать девиц, – фыркнул Инна-Ро (кто же еще это мог оказаться?). – Платье почти высохло, скоро сможешь одеться. А если замерзла…

– Ты мудр, Инна-Ро, но сейчас ошибаешься, – сказал Грифон. – Она вовсе не от холода дрожит, а от пережитого страха.

С этими словами он накинул мне на плечи… мой шарф. Тот самый, которым я перевязала ему плечо. Следов крови на нем не было.

Я могла бы добавить, что мне не только страшно, но и до крайности неуютно находиться перед двумя незнакомыми по сути мужчинами в одном тонком нижнем платье. Они, однако, вели себя так, словно в этом не было ничего удивительного и тем более зазорного для меня.

– Выпей-ка, девушка, – сказал старик и протянул большую чашку, над которой курился парок. – Не бойся. Это никакое не зелье и тем более не отрава. Видишь, я пью…

– И я, – Грифон тоже сделал глоток. – Это просто травяной отвар, чтобы взбодриться и согреться. Вино я добавлять не велел, подумал, это излишне.

Я не стала говорить, что они могли заранее принять противоядие, и покорно приняла напиток. Удивительно тонкая, почти прозрачная чашка, расписанная диковинными цветами и неведомыми птицами с большими задумчивыми глазами, приятно грела ледяные ладони. На вкус питье оказалось горьковатым, терпким, но не противным, и вскоре я согрелась, а в голове перестало шуметь, пропала тупая боль, поселившаяся где-то за переносицей.

– Она уже не похожа на покойницу, – удовлетворенно заметил старик.