— Что же было дальше? — с трудом сдерживая смех, поинтересовался Лев, не отрывая взгляда от дороги.

— Тебе все в деталях расписать? — язвительно спросил Крячко. — Что было — ты и сам должен бы догадаться.

— Нет, меня больше интересует, как ты воспринимаешь случившееся. Это и в самом деле для тебя было чем-то неприятным, унизительным, отталкивающим?

— Гм… — Стас громко засопел носом. — Если по совести, то все совсем наоборот. Ну, хватит об этом! Кстати, Петру давай скажем, что я «завис» у Юлии и попросил ее соврать, будто меня там нет. А то… Да надо мной весь Главк будет ржать! Одно хреново — к Юлии теперь я, наверное, больше не поеду. Думаю, о моих приключениях она узнает уже сегодня — Илонка, этот черт протокольный, сама ей поспешит обо всем рассказать. Вот такие пироги!

Повествуя о своем приключении, он утаил, что, когда минувшей ночью закончился «сеанс любви», устроенный Илоной, у него вдруг появилась предательская мысль — а не продолжить ли этот «банкет»? Нет, внешне Крячко реалистично изображал из себя подневольного пленника, недовольно морщась и убеждая свою «мучительницу» прекратить «валять дурака», тогда как на самом деле воспринимал происходящее совсем иначе.

Что говорить о его «сопротивлении», если удерживавшие его запястья наручники, несмотря на особо прочный сорт пластмассы, он мог бы порвать одним рывком?! Однако почему-то не сделал этого. А когда Илона, тяжело дыша, спрыгнула на пол и накинула на себя халат, после чего, достав ключ, отстегнула один наручник, он не стал немедленно отстегивать второй, только, глядя на то, как «мучительница» уносит из бытовки его одежду, лишь проформы ради «возмутился»:

— А это куда понесла? Ты чего удумала?

Оглянувшись, Илона рассмеялась:

— А это — чтобы ты раньше времени не убежал. Без штанов — куда денешься? Будешь моим пленником столько, сколько я захочу. Здесь нормально — тепло, сухо, есть туалет, душ, холодильник с продуктами. Спи! Утром зайду, проведаю.

Она закрыла на ключ хлипенькую, филенчатую дверь, которую Стасу выбить никакого труда не составило бы. Будь на то желание… Когда ее шаги где-то стихли, он отстегнул второй наручник и первым делом заглянул в холодильник, обнаружив там изрядное количество всякой еды. Спать лег, искупавшись под душем и замотавшись сразу в два шерстяных одеяла, найденных в стенном шкафу.

…Машина, с жестким свистящим плеском разбрызгивая лужи, бежала по шоссе к тому месту, где в зарослях был спрятан «мерин» Станислава. В салоне некоторое время царило молчание. Осторожно взглянув в сторону Гурова, Крячко досадливо поморщился и издал громкое «гм-гм!».

— Лева, я знаю, о чем ты думаешь… — наконец не выдержал он. — Ты видел, что там и дверь — одним пинком выбить можно, и вообще, в такой ситуации ты никогда бы не оказался. Верно? Ну, если честно, то я и сам не знаю, что за хрень на меня нашла — то ли дурь, то ли затмение. Вот, чувствовал, что темнит деваха, что зря купился на ее звонок. А на деле… Блин, сам лез в ловушку, как кролик в пасть удава. Что за чертовщина?

Лев, сдержанно улыбнувшись, лишь молча посмотрел в его сторону. Не дождавшись его ответа, Стас тягостно вздохнул:

— Слушай, а может, я — скрытый мазохист? Ну, какое-то нормальное объяснение этому должно же быть?

— Я не сексопатолог, и мне трудно судить о тонкостях психологии, но мне вспоминается рассказ Джека Лондона «Белый клык». Читал? В общем, там мужики едут на собачьей упряжке, а параллельно им движется волчья стая. Жрать хищникам было нечего, и они на еду добывали себе собак из упряжки. Молодая волчица из этой стаи — хотя, по-моему, она тоже была собака, только одичавшая, — выманивала собой кобелей из упряжки, и те, заведомо зная, что их сейчас съедят, все равно бежали за ней. Представляешь, какая это страшная сила — инстинкт? Вот так-то. Тобой слишком овладевают инстинкты. Признайся, когда ты услышал, что Илона кидается на всех без разбору, сразу загорелся интересом — а не познакомиться ли с ней поближе? Чтобы, как говорится, покуролесить от души, «оттянуться», так сказать… А?

— Слов нет — все так и было… — закивав, признался Крячко. — Ну, и что же мне теперь — лечиться? Идти к эскулапам? Типа, поприжмите мои настроения?

— Знаешь, есть такой анекдот… — рассмеялся Лев. — Я тебе его, по-моему, уже рассказывал. Мужик приходит к сексопатологу и жалуется: «Доктор, я извращенец. По-моему, я лесбиян — у меня неудержимая тяга к женщинам!..»

Разом повеселевший Стас громко фыркнул.

— Мораль тут в чем? — продолжил Гуров. — Сегодня в условиях тотальной гомосексуализации общества — на Западе, ты сам видел, с этим вообще всему хана, — когда извращение навязывается как норма, а нормальные люди выглядят извращенцами, это не так уж и страшно. Так что пусть случившееся будет, так сказать, нашим российским гетеро-ответом западному гомо-Чемберлену! — Изобразив горделивый вид, он энергично тряхнул воздетым кулаком.

— Точно! — повторив его жест, провозгласил Крячко. — Ударим здоровым сексом по гнилым извращенцам! Слушай, Лев, вот за что я тебя уважаю — иной раз такую дельную мысль двинешь, что куда там до тебя всяким «умникам» с научными степенями. Кстати… А может, зря я на отношениях с Юлей решил поставить крест? Ну, должна же она понимать, что в жизни всякое бывает?! В общем, подумать стоит…

Вскоре они оказались у той самой развилки, где в кустах был оставлен его старый, верный «Мерседес». Через несколько минут в сторону Москвы помчалась «кавалькада» из двух авто, спешащих влиться в бурные потоки столичных улиц.

Появление Стаса в дверях кабинета Орлов сопроводил многозначительным «хм-м-м!..». Он молча отследил процесс усадки приятелей в гостевые кресла и, все свое внимание обратив на жизнерадостно улыбающегося Станислава, язвительно изрек:

— Явился — не запылился! Что, продрых у подружки Юли? А она, дабы не потревожить сон своего бесценного Стасика, бессовестно соврала, что его у нее нет. Ведь так?

Стас переглянулся со Львом и с деланым восхищением развел руками:

— О, блин! Прямо как будто кто доложил… Ну, в общем-то — да. Так и было. Зато мы и работищу вчера вон какую провернули. И сегодня, вон, Лева точно установил, где на самом деле надо искать Перлинова.

Озадаченно глядя то на одного, то на другого, Орлов машинально почесал пальцем висок и наконец-то разродился вопросом:

— Ну, и где он может быть?

— Скорее всего, в Липецкой области, в его родном райцентре Заречном, — будничным тоном сообщил Гуров. — Судя по последней информации, полученной от его домочадцев, он очень тяготился своим житьем в Осинках и мечтал куда-нибудь уехать. А там у него, скорее всего, проживает его первая любовь и уже взрослый сын, о котором он мог узнать только сейчас.

Осмысливая этот неожиданный пассаж, Петр оперся локтями о стол, сцепив пальцы рук, и задумчиво спросил:

— И когда собираетесь туда ехать?

Приятели снова переглянулись.