— Да плевала я на эти пересуды!

Лиза тряхнула роскошной гривой иссиня-чёрных волос. Махнула рукой, и свет электрических свечей пробежал бликами по длинным вишнёвым ногтям.

— До апреля ждать, да ещё если бы девочку! А сыновей я никогда и не хотела иметь. Неужели нет подходящего ребёнка в данный момент, немедленно? Я заплачу за срочность, я сделаю всё, как скажешь, Кеша, и больше ничего у тебя не попрошу! Никогда, слышишь?!

Лиза разрыдалась, уткнувшись лицом в грудь Лукина. А он сидел молча, похлопывал её по спине, но не вскакивал, не бежал за водой, не тряс за плечи, пытаясь прекратить истерику.

— Ты думаешь, что я — взбалмошная дура, что у меня помутился рассудок, да? Можешь не отрицать — думаешь! Но ты не прав, Кеша, я просто скрывала свою боль. Я надеялась уговорить Эрвина найти суррогатную мать, зачать ребёнка в пробирке. Собиралась проходить обследование в Питере, подальше от здешних салонов, и уже хотела взять билеты. Но, как оказалось, нашему с ним ребёнку не суждено было родиться. Эрвин попросил бы тебя о том же…

— У меня был срочный заказ из Австралии, и ребёнка пришлось добывать, сильно рискуя. Я понёс много расходов, а теперь никак не могу вывезти девочку за границу. Задаток я получил, но вполне могу и отказаться, вернуть деньги. Изобретём с Алесей какую-нибудь страшную болезнь, которая якобы обнаружилась у младенца. Только ты должна будешь покрыть все издержки. Мне же ещё и неустойку платить…

— Кеша, я тебя обожаю! — Лиза, с мокрым от слёз лицом, вскочила и закружилась по кабинету. — И не раздумывай! Зачем тебе связываться с Австралией? Какая разница, чьи баксы ты положишь в свой карман? Верни задаток, и пусть они поищут дитя в другом месте. Российские младенцы должны оставаться на родине, правильно? Сколько девочке?

— Полтора месяца. Чудесное создание, красавица. Похожа, между прочим, на тебя. — Лукин увидел блаженное лицо Елизаветы и поспешил предупредить: — Но ты несколько месяцев должна будешь пробыть с ней в уединённом месте, а перед этим желательно поменять дом. Но ты ведь и хотела на некоторое время уйти от мира?

— Разумеется, я буду соблюдать конспирацию, Кеша!

Лиза цвета от счастья, словно и не овдовела недавно, и не билась только что в конвульсиях на канапе.

— Но почему это необходимо? Мать пытается предъявить претензии, доказать свои права на ребёнка? И ты ничего не можешь с ней сделать, Кеша? Безусловно, тебе виднее, как нужно себя вести. Но я хочу знать, какие могут возникнуть проблемы…

— Проблема всегда одна. Сначала «кошёлка» умоляет помочь ей устроить ребёнка в хорошую семью, а потом вдруг вцепляется мёртвой хваткой в то, что ей уже не принадлежит. Грозится пойти в милицию, в прокуратуру, прижать меня к стенке и всякое такое прочее. И поскольку мать девочки — «тёлка» ненадёжная, в любой момент может закатить истерику, я предлагаю тебе на время скрыться. Когда ребёнок подрастёт, его уже никто не сможет узнать. А входить в прямое столкновение со второй подряд «кошёлкой» я не могу. Хватит с меня псковитянки, из-за которой сегодня в «Савое» мне пришлось туго. Если девица из Останкимно родит неудачно, и мистеру мальчик не понравится, он меня разорит.

— Всё-всё, Кешенька, я поняла! Немедленно начинаю подыскивать себе жильё, и не высуну оттуда носа целый год. Но ты австралийца отшей, пожалуйста! Я хочу иметь эту малышку как можно скорее, и у её мамаши не будет ни малейшего шанса добиться своего. Биологическая мать кто?

— Студентка из Питера. Вернее, в Питере учится, но приехала с Байкала, из Иркутска. Кстати, это второй младенец у неё, который стал товаром. С первым проблем не возникло, а сейчас начались сложности. Главное её оружие — клевета. И ты должна об этом знать, Лиза. Надеюсь, что вам не доведётся встретиться, но на всякий случай… — Лукин яростно пощипал бородку.

— Да-да, я слушаю! — быстро отозвалась Лиза.

Помолодевшая, одухотворённая, она вихрем пронеслась к бару, достала бутылку любимого Лукиным ямайского рома и стакан; поставила всё это перед гостем.

— Благодарю. — Иннокентий сделал глоток, потом другой, и лицо его подобрело. — Поскольку «кошёлке» и самой придётся отвечать по закону, если она решится сдавать нас, то необходимо придумать какую-то жуткую историю. Якобы ребёнка забрали у неё насильно. Мы же работаем под честное слово, не оформляем никаких документов — сама понимаешь. Так вот, если мамаша заявит, что ребёнка украли, сама она получит сочувствие и всяческую помощь, а ответственности никакой не понесёт. Ладно, что псковская «кошёлка» оказалась умственно отсталой и поступила самым невыгодным для себя образом. Но мать этой девочки совсем не такая. Она может разыграть спектакль на высшем уровне. Если тебя что-то не устраивает, Лизок, говори сразу. Я не хочу подвергать тебя опасности, не желаю, чтобы ты нервничала из-за этой мрази. Подожди немного, и я подберу тебе другого младенца. Сейчас товар идёт косяком — у людей нет денег. А единственное, что могут продать бабы, — это их дети.

— Нет, Кеша, я хочу именно ту девочку! Где гарантия, что тебе удастся быстро найти похожую на меня девочку? Скажи, как зовут мать-шантажистку, чтобы я всегда могла её узнать и обезопасить себя всеми доступными способами. Неужели невозможно справиться с обычной провинциалкой, у которой нет ни денег, ни связей? Любой чиновник окажет мне содействие, а судья примет решение в мою пользу. Или ты сказал мне не всё, Кеша? — насторожилась Лиза.

— Пока я сказал то, что должен был сказать, — уклончиво отозвался Лукин.

Он достал из внутреннего кармана куртки бумажник, протянул Лизе фотографию изящной черноволосой девушки с большими глазами необыкновенного цвета — светло-карими, с красноватым отливом. На девушке было надето пальто, отделанное волнистым роскошным мехом тибетской овцы, а в ушах горели алмазные точки.

— На обратной стороне даны координаты этой, с позволения сказать, матери…

— Кеша, она не похожа на бедную студентку! — испугалась Лиза и впервые за всё время беседы с Лукиным почувствовала сомнение в необходимости сейчас же удочерять именного этого ребёнка.

Да и с родителями придётся объясняться — они же не могли не знать о беременности дочери! Девочке полтора месяца, а бабушка с дедушкой, получается, ничего о ней не слыхали? И своим старикам Эрвин не сообщил о столь приятном событии? Ерунда какая-то, нужно подумать. И, действительно, взять другого ребёнка, который родится весной или летом.

— Тебя тряпки смущают? — догадался Лукин. — Это пустяки — всё подарил сожитель, а не муж. Они хотели регистрироваться, но дело по какой-то причине разладилось. Разница в возрасте значительная — ему под сорок, ей — чуть за двадцать. И в социальном плане между ними — пропасть. Так что романтический порыв прошёл, и богатенький буратино переключился обратно на секретаршу. Студентка — круглая сирота, к тому же успела один раз развестись. Ребёночек от того брака принёс нам самую большую сумму в твёрдой валюте за всю историю существования фирмы. А своего у неё ничего нет, и прав никаких. Только клевета, которая, боюсь, может произвести на тебя впечатление. На самом деле она решила отомстить бросившему её фирмачу и заключила договор на передачу девочки. Прошло какое-то время, и молодая мать взбрыкнула. Вот такие дела, Лизавета.