– Не знаю! Знаю только, что я приехала в Лондон не за этим. Я никогда не строила планов семейной жизни. Никогда!

– Вам будет легче, если я скажу, что, скорее всего, я влюбился в вас?

– Нет, потому что я вам не поверю, – честно ответила она, хотя услышать признание в любви было очень приятно. – Меня не за что любить. Я пустая, легкомысленная, глупая и ужасно упрямая. И эгоистичная. Вспомните сами! Если мы с вами не целуемся, то я всегда вынуждаю вас рассердиться на меня, и заслуженно. Я ничего не могу поделать с тем, что я… что я хорошенькая и что вам хочется меня целовать. Я сама хотела, чтобы вы меня целовали. Я хотела… ну, одним словом, всего… Но, Лукас, люди не должны жениться только потому, что их терзают какие-то желания!

– Значит, вы хотите сказать, что я увлекся пустой и своевольной девчонкой и что совершу непростительную глупость, если попрошу вашей руки? Понятно.

О, как ей хотелось стукнуть его!

– Д-да, хотя вы могли бы выразиться иначе. И… я вам очень благодарна за вашу заботу о моей репутации. Правда, вряд ли вы стали бы во всеуслышание объявлять, что скомпрометировали меня. Что такого мы с вами сделали? Что еще мы можем сделать, если вы не возненавидите меня и не решите больше со мной не встречаться? Это наше дело, мы сами этого хотим. И то, что мы делаем, никого не касается.

– И вы этому верите, – спокойно констатировал он, шагнув к двери. – Вы серьезно думаете, что поступки двоих людей никак не отражаются на окружающих?

К глазам Николь подступили жгучие слезы.

– Нет, – еле слышно произнесла она, наконец-то признавая правду. – Я столько лет жила в полной зависимости от прихотей мамы, что не могу так думать. Просто я не хочу быть такой, как она.

Он уже приоткрыл дверь, но при этих словах быстро ее захлопнул и вернулся к Николь.

– Но вы действительно не такая. – Он погладил ее по щеке. – Господи, Николь, как только вы могли так подумать!

– Наверное… из-за того поцелуя в театре… а еще из-за того, что произошло вчера. И оба раза, Лукас, оба раза она была там и делала то же самое! Кокетничала в надежде поймать новую рыбку, то есть уже четвертого мужа, который будет уверять ее, как она молода, мила и прекрасна. Она даже посоветовала мне позволить вам со мной все, что вы пожелаете. Не очень скоро, конечно, потому что вы не захотите покупать, если можете получить искомое бесплатно.

– Будь она проклята, эта женщина! – пробормотал он. – Вот уж поистине неиссякаемый источник неприятностей!

– Лукас, о чем вы говорите? Какая еще неприятность случилась из-за нее?

– Нет, дорогая, не сейчас, – сказал он и снова повел ее к дверям. – Сестра, наверное, ищет вас. Но мы на этом не закончили, мне обязательно нужно увидеться с вами сегодня вечером. Кажется, вы приглашены на раут к леди Хартфорд?

– Да, среди прочих развлечений. Но знайте, я свое решение не переменю, – сказала она, сознавая, что ее тону недостает убедительности.

– Не сомневаюсь, что вы так думаете. – Он поцеловал ее в щеку. – И мне будет очень приятно показать вам ошибку в ваших рассуждениях.

Они вошли в большой зал как раз в тот момент, когда там появились Лидия с герцогом. Лидия по-прежнему несла в руке раскрытый путеводитель, явно собираясь осмотреть как можно больше экспонатов.

– Вы слишком уверены в себе, милорд, – заметила Николь, невольно щурясь от яркого света, падающего из окна, прорезанного под самым потолком. – Я нахожу это возмутительным.

Он предложил ей руку и улыбнулся.

– И я с нетерпением жду сегодняшнего вечера, чтобы вызвать у вас еще большее возмущение. Но мне надоело все время торчать под крышей. Если погода не испортится, я предпочту возмущать вас в саду леди Хартфорд.

Николь не нашла ответа на шутливую угрозу. Ведь если она согласится с ним, то ни в чем не проиграет.

– Думаю, я бы с удовольствием услышала ваш рассказ о том, как все прошло в «Сломанном колесе».

– Не сомневаюсь.

– Это не ответ, – надулась она, придержав его за рукав, когда он хотел подвести ее к сестре.

– Ну, хорошо, обещаю все вам рассказать, и тогда вы можете снова мне отказать, но на этот раз вполне обоснованно.

В Уайте собралось совсем небольшое общество, возможно, из-за царящих на улицах холода и сырости, к которым добавился густой желтый туман. Каждый раз, как открывалась дверь клуба, этот туман врывался внутрь и вскоре уже ядовитым облаком стлался над полом.

Навстречу вошедшему Лукасу спускался в фойе, поддерживаемый лакеем, пожилой джентльмен, хрипло кашляя и прикрываясь громадным носовым платком.

– Добрый день, лорд Харпер, – поздоровался Лукас, уверенный, что тот его проигнорирует, поскольку накануне бурно возмущался произнесенной им речью об извержении вулкана, оказавшем столь пагубное влияние на погоду и урожай, и о необходимости помочь беднякам. – Вы выглядите нездоровым. Могу я проводить вас до экипажа?

Лорд Харпер отнял от лица платок и сердито посмотрел на него:

– Можете идти к чертям, Бэсингсток! Это из-за вас нас накрыл проклятый туман. Невозможно дышать!

Его одолел новый приступ кашля, и он снова схватился за платок.

Лукас едва удержался от улыбки.

– Прошу прощения?

– Да, все из-за вас! Своими мрачными предсказаниями вы как будто накликали на нас эту вредную погоду! Я собираю вещи и уезжаю в деревню, подальше от этого грязного дыма из труб, который так и стелется над землей.

– Но за городом тоже холодно и сыро, милорд, – добродушно предупредил Лукас.

– Вот как? Тогда я знаю, кого винить и за это!

Лакей пораженно уставился на Лукаса, который нарочито небрежно кивнул, то ли здороваясь со слугой, то ли прощаясь с лордом. Передав другому лакею пальто и шляпу, он направился в гостиную, где его ожидал Рафаэль Дотри, герцог Ашерст.

– Спасибо, Раф, что согласился со мной встретиться.

– Как я мог устоять от приглашения, когда в твоей записке содержалась просьба никому не говорить о нашей встрече? И как я понимаю, прежде всего, ты имел в виду Николь.

Раф встал, и они обменялись рукопожатиями, в то время как слуга принес еще один стакан и поставил его на маленький столик, установленный между двумя креслами перед камином.

– Флетчера вызвала за город мать, и бедняга предчувствует, что по дороге в Гастингс коляска не раз застрянет в этой непролазной грязи. А как прошла твоя поездка? – осведомился Лукас, наливая себе вина.

– То есть помимо жуткой дороги? Признаться, опасения Флетчера совершенно справедливы. А в остальном в этом году я справился с делами гораздо лучше, за что должен благодарить мою умницу жену. Она научила меня, как должен вести себя герцог, сталкиваясь с затруднениями, подобными тем, с какими мне пришлось иметь дело в Кенте. Я уволил управляющего поместьем, нанял другого и сумел привести в порядок записи о расходах – год назад я ни черта в них не понимал. Еще заказал новый жернов для мельницы. Бывали, конечно, моменты, когда я чувствовал себя простым солдатом и бедным родственником, робким и непритязательным, но это случалось гораздо реже.