…единственная надежда. Только какая-то безнадежная.

Единственной лампы было недостаточно, чтобы осветить просторную гостиную. И вишневые обои в полумраке казались черными, как и ковер, тем разительней выделялись белизной резные креслица, совершенно неподходящие ни к этой комнате, ни к ее хозяину. Впрочем, данный факт нисколько не мешал мистеру Найджелу устроиться со всеми удобствами. Он откинулся, вытянув ноги, возложил их на деревянную скамеечку, а под голову сунул подушку.

И вид имел расслабленный.

Несерьезный.

– Свирель, говоришь, – он все еще пил, при том не пьянея, и было ли это результатом многолетних тренировок, либо же естественным свойством организма, Тельма не знала. – Не думал, что ты запомнила…

– Я и не помнила, пока… не услышала вновь.

Она пыталась понять, что именно стоит рассказывать и стоит ли вообще.

– Интересно… очень интересно… а свирель… по случаю досталась. Я одно время гонялся за всякими редкостями… идолы масеуалле… у меня даже есть камень из алтаря, который, если верить продавцу, стоял в главном храме… правда, продавцам всегда стоит верить с оглядкой… а есть булыжники мостовой Старого Света. Хочешь посмотреть?

– Хочу.

Историю Тельма не то чтобы не любила, просто история, которую давали в приюте, оставалась чем-то в высшей степени абстрактным. Даты. Имена.

События.

А тут булыжники мостовой.

– Посмотришь. – Мистер Найтли кивнул, не то Тельме, не то собственным мыслям. – Камень как камень. Может, и вправду обыкновенный, не из Старого Света, а из какой-нибудь местной деревушки…

Он хохотнул и вновь закашлялся, но на сей раз приступ не длился долго. И откашлявшись, мистер Найтли мазнул ладонью по губам, посмотрел на руку, нахмурился.

– А она все ближе и ближе… и никуда-то от нее не деться. Ладно, деточка… свирель… вот уж, и вправду, диковинка. На Рыбачьем рынке купил. Нравилось мне бродить по рядам, искать что-нибудь этакое… порой находил. Большею частью, конечно, барахло, но… не в нем дело. В людях. В рассказах. Ох, какие истории я слышал! Каждая вторая на сцену просилась… пускал. Будь добра, сходи в библиотеку. – Он смежил веки. – Третий стеллаж. Вторая полка. Книга в красном переплете. И не спеши… мне уже некуда. А тебе пока незачем. Помнишь, как пройти?

– Да.

Спуститься на этаж.

Темный коридор. Скудное освещение. И вновь снимки, на которые Тельма старательно не смотрит. И еще более старательно гонит из головы мысли о том, что дело, оказывается, не только в ребенке, который мог бы появиться на свет, если бы мама…

…в деньгах.

…и в страхе, что кто-то узнает о долгах.

В библиотеке, как сие и положено, царили тишина и полумрак. Здесь шторы не задергивали, и в комнату проникал свет с улицы. Яично-желтый, густой, он разливался по паркету и коврам неровными лужицами. Выплескивался на полки. Подсвечивал корешки старых книг.

Когда-то Тельме нравилось здесь бывать.

Надо же, а она и забыла… в приюте ей казалось, что она из дому-то не выходила, а если и выходила, то исключительно для прогулок в парке. А все ведь иначе было. И когда-то она частенько оставалась у мистера Найтли. Он отводил Тельму в библиотеку. Мистер Найтли придвигал вплотную к столу кресло, на кресло кидал пару внушительных томов «Истории Нового Света», к которой он относился с изрядным скептицизмом. На тома – подушечку. А уж на подушку усаживал Тельму. Вручал ей листы бумаги и карандаши.

– Веди себя тихо, – говорил он. – Не мешай работать.

Сам же устраивался в дальнем углу, на софе, где и проводил часы, сгорбясь, уставившись невидящим взглядом в очередную стопку исчерканных листов.

Или же нервно расхаживал по библиотеке, бормоча себе под нос что-то.

Порой он вовсе забывал о Тельме, но ее это не пугало… она рисовала.

Или, когда удавалось сползти с кресла-трона – позже Тельма научилась делать это без труда, – бродила по библиотеке. Вытаскивала книги, разглядывала, что картинки, что желтые листы, что буквы, далеко не всегда знакомые. С книгами она обращалась аккуратно и всегда возвращала на место, а потому, когда мистер Найтли однажды поймал ее за разглядыванием «Энциклопедии малых божеств масеуалле», то не рассердился…

Та книга стояла на прежнем месте. Теперь она не выглядела ни большой, ни внушительной. Обыкновенною. Потрепанной, замусоленной слегк.

Тельма провела пальцами по темному переплету.

Не сейчас.

Какой там стеллаж?

Третий. И полка вторая. Книги мистер Найтли расставлял согласно собственной системе, разгадать которую вряд ли бы у кого получилось.

«Легенды Старого Света», огромный фолиант в обложке красного сафьяна, стоял бок о бок со «Свадебными традициями чичемеков», а с другой стороны его подпирал «Малый справочник животновода». За годы совместного существования книги сроднились, и Тельме пришлось приложить немало сил, чтобы выдрать треклятые «Легенды». Она попробовала было пролистать книгу, но лощеные некогда страницы слиплись, точно «Легенды», оскорбленные столь непочтительным с собою обращением, не желали посвящать Тельму в свои тайны.

Ну и пускай.

– Свет выключила? – поинтересовался мистер Найтли. Сперва Тельма решила, что за время ее отсутствия он задремал, а то и вовсе помер – до того бледной и недвижимой гляделась его фигура. Но нет, мистер Найтли встрепенулся, и стакан умудрился не выронить. – Неси сюда… открывай оглавление. Ищи главу про сирен.

Он не стал дожидаться, пока Тельма справится с упрямой книгой.

– Сирены… проклятые дочери Мельпомены…

– Кого?

– Была в Старом Свете такая богиня. Сгинула вместе с ним… но не сирены.

Книга со скрипом открылась, естественно, не на той странице.

– Наполовину женщины, наполовину птицы. От матери они унаследовали чудесный голос, от отца – дикий и необузданный нрав. Некогда сирены населяли Эгейское побережье. Оттуда расселились по многим островам. Особо нравились им скалистые утесы, рифы. Море, чувствуя родство с их кровью, охотно давало укрытие. Да и могучие крылья сирен способны были унести их на многие и многие мили…

Книга дразнила.

Перед Тельмой мелькали чудища прошлого.

Рогатые лошади и люди с собачьими головами. Вовсе не люди, но твари столь отвратительные, что и на картинках они внушали безотчетный ужас.

– Сирены кормились с кораблей. Они пели. И голоса их очаровывали моряков. Корабль шел на скалы. Разбивался. А там уже сирены и кормились. На деле, если брать свидетельства очевидцев… очевидцев оставалось не так уж и много, не было в них ничего птичьего. Ты с книгами управляться разучилась?