Пришлось снова спуститься. В гардеробной дедок на протезе выдал мне куцый белый халат и безразмерные тапочки без задников. Я рассовал по карманам халата деньги и документы и прямиком двинулся в палату номер семь.

Сабина сидела, подложив пару подушек под спину, на крайней у окна кровати и читала. Нога ее, спеленатая в колене тугой повязкой, покоилась на еще одной подушке, свернутой валиком. Помимо Сабины Георгиевны, в палате находилось пятеро больных, всего же я насчитал восемь коек. Пациентки возлежали как Бог послал: полусидя, с поднятыми зафиксированными конечностями, а одна дама и вовсе на голой доске, безмолвно уставившись в потолок восковым профилем. По панели стены повыше тумбочки шустро мотался упитанный рыжий прусачок.

Сабина оторвалась от книги и буркнула: «Наконец-то!» — когда я, скромно опустив глаза, присел на пустую кровать рядом. Отложив книгу, она взяла из моих рук цветы и велела добыть банку с водой. Голос с доски тут же внятно растолковал, как это сделать, и уже через несколько минут я вновь опустился на скрипучий матрас.

Пожилая дама успела привести себя в порядок. Тумбочка, куда был отправлен роман и водружена банка с цветами, также сверкала чистотой. Сабина причесалась, накинула на себя легкое покрывало и теперь сидела прямо, надменно глядя на меня, словно полководец, раненный на поле боя по недосмотру гвардии. В то время как битва продолжается — уже без его участия…

— Есть хотите? — прямо спросил я.

— Нет, — отмахнулась она. — Оставьте это. Скажите лучше — Степан возвратился?

— Да.

Сабина облегченно вздохнула.

— Я так и думала! — воскликнула она. — Стив — умный мальчик. Быстрее расскажите мне о нем.

Я отчитался по минутам.

— Теперь он проспит до вечера, — сказала, выcлушав меня, Сабина. — Пожалуйста, Егор, побудьте с ним еще чуть-чуть. Я скоро выйду отсюда. По-моему, он к вам привязан куда больше, чем к моим домашним. Кстати, как там они?

Я ответил, что мне ничего не известно, и повторил вопрос о еде.

Сабина велела мне заткнуться и не истязать ее, потому что час назад ей удалось затолкать в себя полный больничный обед.

— И как? — поинтересовался я.

— Жива, — кратко ответила Сабина и добавила:

— Это только Степка перебирает едой, а я… Что там у вас?

Я перечислил. Она сказала — это суньте в холодильник, а это поставьте в тумбочку, но от кофе она бы не отказалась.

Информированная дама с доски за моей спиной тут же порекомендовала, как вскипятить воду, и поделилась с нами сахаром. Когда все было готово, я наполнил чашки и придвинулся поближе к Сабине. «Какой же у вас, Сабиночка, милый внучек!» — резюмировала доска.

Сабина неопределенно хмыкнула.

— Ну и что же у вас случилось, Ежи? — негромко произнесла она. — Я же вижу по вашим глазам.

— Сабина Георгиевна, — прошептал я, — опишите мне еще раз приятеля покойной Елены Ивановны. Он действительно показался вам привлекательным?

— Ну, что-то в этом роде в нем было, — неохотно произнесла она. — Красивым его не назовешь, однако ни в коем случае и уродом. Крепкий, серьезный, внушающий доверие. Хотя могу открыть вам секрет: женщины в массе своей чрезвычайно глупы. Что у них возникает в голове при виде мужчины — тайна за семью замками. Почему эротическое любопытство, свойственное особям обоего пола, перерастает в сильнейшее влечение и в каждом отдельном случае подчиняется собственному сюжету, известно лишь наверху.

— Зачем же он голову-то ей отрезал? — возмутился я.

— Не хочу я этого знать, — отмахнулась она. — Елена, на мой взгляд, была обычной озлобившейся квочкой, она не сумела преодолеть в себе комплексы и неудовлетворенные желания…

— Сабина, — перебил я, — скажите, как звали этого человека?

Она как бы не услышала.

— Знаете, Егор, — задумчиво проговорила она, помешивая остывший кофе, — сегодня ночью мне не спалось и я думала о таком коротком пребывании человека на земле. Он проживает свою жизнь в слепоте, потому что никто его не учит видеть и понимать. Зрячее понимание — вот основа настоящего бесстрашия. Моя дочь вышла замуж за ничтожного человека, потому что приняла желаемое за действительное; мне жаль ее, но, видно, такова участь Женечки… Где она, грань между любовью и ненавистью? Ночью мне показалось, что мой унизительный страх перед этим жутким человеком, о .котором вы все время расспрашиваете, прошел, но почему бы ему не вернуться снова?

— Давайте дадим показания, — брякнул я. — Ведь мы с вами вполне уверены, что это был именно он.

— И вы, Егор?

— Да.

— Почему вы пришли к такому выводу? Я оглянулся. Палата наполнилась негромкими разговорами, каким-то движением, сквозняками и хлопаньем двери — к больным начали стягиваться посетители.

— Вам ходить можно?

— Немного. Подите возьмите у сестрички костыль, и мы с вами устроимся в холле, в креслах, там в это время никого нет и телевизор, слава Богу, выключен.

Я принес Сабине облупленный костыль, употреблявшийся, похоже, еще в первую мировую, и помог подняться. Она с наслаждением повертела головой, выйдя со мной из палаты, и мы поковыляли по коридору.

Холл и в самом деле пустовал.

— Ну, — сказала Сабина усаживаясь, — выкладывайте…

Я поведал ей все, что знал: о первой, все еще не опознанной голове, о том, как нашли Елену Ивановну, о меценатке Капитолине, вздумавшей прогуляться по родимым полям, о цепной пиле, о нумерации и, наконец, о девочке Ане, обезглавленной сегодня ночью.

— Ну и дела… — пробормотала она, — поистине срань господня. Это все так и есть, как вы рассказываете?

— С чего бы мне врать, Сабина?! — возмущенно воскликнул я. — В городе бродит сумасшедший, и не известно, за кем он сейчас охотится.

Даже в сумерках, заполнивших помещение, я увидел, как она побледнела.

Сабина придвинулась ко мне и положила совершенно ледяные пальцы на мою руку.

Пальцы подрагивали. Чтобы вывести ее из шокового состояния, я неуклюже заметил:

— Сабина Георгиевна, у вас, между прочим, очень красивые сережки.

— Брат подарил по случаю рождения Жени… Это настоящие бриллианты, — машинально ответила она. — Егор!

— Что?

— Пожалуйста, зайдите к моим сегодня же, отведите к ним Степана и велите моей дочери не выходить вечерами на улицу без него.

— Вы полагаете, Степан в состоянии защитить Евгению Александровну?

— Конечно, Егор. Он никогда не подпустит к ней чужого. Зайдите к ним сразу же и попросите завтра меня навестить. Придумайте что-нибудь о том, как я сюда угодила…