— Я могу сказать вам, Арчи, прямо сейчас. — Он поднял вверх пакет, внутри которого виднелся коричневый конверт. — Это то, что вы ищете? Он лежал у нее в кармане платья.

Пенроуз взял в руки конверт с зарплатой. Конверт этот, судя по всему, не был даже открыт.

— А вместе с ним вот еще что.

Во втором пакете лежала маленькая серебряная рамка, а в ней фотография молодой женщины и младенца. Их лица были Арчи совершенно незнакомы.

— Интересное дело, сэр, — сказал Фоллоуфилд, забирая у Пенроуза пакет. — Надо будет, конечно, проверить, но эта штука очень похожа на описание вещи, украденной в «Клубе Каудрей». Откуда она взялась у Марджори?

— Понятия не имею, Билл, но мне кажется, нам пора навестить этот клуб.

Пенроуз вкратце рассказал сержанту то, что узнал от Хильды Ридер и сестер Мотли.

— Так вы думаете, что в убийстве замешан кто-то еще?

— Я думаю, что вон та штуковина именно об этом и свидетельствует, — указал Пенроуз на конверте деньгами. — Они ругались из-за денег, так почему Бейкер, решившись на убийство, не взял то, из-за чего, собственно, пришел? И черт подери, Билл, ну сколько у нее было денег? Двадцать шиллингов? Тридцать? Неужели из-за них можно пойти на такую жестокость? Нет. Или кто-то помешал ему и он не успел взять то, зачем пришел…

— Тогда почему этот человек не заявил в полицию?

— Вот именно. Или убийство совершил не Бейкер. Я не сомневаюсь, что он пришел сюда в поисках Марджори, но думаю: вот это самое Бейкер тут и увидел. Неудивительно, что бедолага упал с лестницы. Возможно, отец с дочерью и не ладили, но вы можете себе представить, что почувствовал отец, когда нашел свою дочь в таком виде?

— А может быть, Бейкер даже вошел в ту минуту, когда все это происходило.

— Возможно и такое, Билл, и тогда речь пойдет не об одном убийстве, а о двух. Но пока мы не увидим результатов вскрытия, все это только догадки. — Пенроуз взъерошил волосы. — Сейчас же нам нужно преподнести эту новость матери Марджори, так что надо найти ее адрес. А потом нужно подумать, как деликатным образом спросить у нее: не считает ли она, что ее муж был способен удушить их дочь стеклярусом, а затем зашить рот рогожной иглой? Если вам, Билл, придут в голову на этот счет какие-нибудь идеи, поделитесь ими со мной по дороге.

Клеймор-Хаус, Ист-Финчли, вторник, 18 ноября 1902 года

Амелия выбрала книгу и усадила Лиззи поудобней к себе на колени. Из окна детской комнаты ей видны были колечки дыма, выплывавшие из труб домов на другой стороне улицы, — тоненькие угольные завитки на сланцево-сером небе. От снега, что в воскресенье так радовал Лиззи, не осталось почти и следа, и единственным напоминанием о его кратком нашествии была почерневшая сиротливая кучка в углу двора, в которой ветки деревьев перемежались с пуговицами, а в самой середине нелепо торчала одна из старых курительных трубок Джейкоба. С нетерпением ожидая чтения матери, Лиззи принялась елозить на коленях, и Амелия, поцеловав ее в макушку, стала покорно отыскивать нужную страницу.

— «Там, на берегу, и вправду собралась довольно странная компания, — начала читать Амелия. — Птицы с перепачканными перьями, животные с обвислой шерстью — все они промокли до нитки, все чувствовали себя неловко, и все сердились. И у всех в первую очередь встал вопрос о том, как высушиться. Они держали совет, и не прошло и нескольких минут, как Алисе уже казалось естественным беседовать с ними как ни в чем не бывало, словно они были знакомы друге другом всю свою жизнь».

За окном медленно смеркалось, а Амелия продолжала читать, с удовольствием перенося их обеих в другие края — уединенные, воображаемые края, далеко-далеко от Хартфорд-роуд, края, в которых, захлопнув книгу одним мановением руки, любым приключениям можно без труда положить конец.

Но вот разливавшееся по комнате тепло и ее мягкий голос наконец возымели свое привычное действие: Лиззи крепко заснула. Амелия бережно опустила книгу на столик возле кровати. Она посмотрела на дочь и в который раз с интересом подумала: как же сложится ее жизнь? Амелия и раньше знала, что материнство несет с собой чувство ответственности, но никак не ожидала, что ответственность перед ребенком будет так велика и что ей из-за страха подвести свое дитя уготована не одна бессонная ночь. «Настало время, — подумала она, — завести для Лиззи брага или сестру. Девочка такая замкнутая и порой совершенно погружена в себя». Теперь они с мужем могут уже себе это позволить. Джейкоб наверняка с ней согласится. После ссоры на прошлой неделе они помирились — хотя в доме еще царит напряженность, — но, возможно, новый ребенок сблизит их и эту мечту не запятнают деньги, ведь именно благодаря им ее осуществление стало возможным.

С горьким сожалением Амелия вспомнила, как счастливы были они, когда только-только поженились; теперь же ей казалось, что она ему совсем чужая. Может быть, это была игра ее воображения, но Амелии теперь чудилось, будто в их доме образуются новые союзы, в которых ей уже больше нет места.

Словно в подтверждение ее мыслей, на лестнице послышались шаги Норы Эдвардс. Женщина подошла к детской, громко постучала — разбудив Лиззи, — и, возбужденная и раскрасневшаяся, просунула голову в дверь.

— Там внизу полицейский, мэм. Он сказал, что хочет поговорить с вами. Я его спросила, о чем, но он не ответил.

Амелия вдруг почувствовала, что задыхается.

— Я ничего не слышала, — быстро произнесла она, но тут же поняла: ее слова не могут опровергнуть реальность того, что сказала Эдвардс. Лиззи, которую она уже держала на руках, начала плакать, и Амелия вдруг осознала, что изо всех сил сжимает ей ручонку и девочке больно. Поцеловав дочку и осушив ее слезы, Амелия бережно уложила ее в постель. — Присмотри за ней, — резко бросила она Норе. — Я скоро вернусь. Мистер Сэч уже дома?

— Нет, мэм, он еще не пришел.

«Это хорошо», — подумала Амелия, торопливо спускаясь по лестнице. Если повезет, она успеет разобраться с полицейским до прихода мужа, и ему вовсе незачем знать об этом.

Амелия ожидала увидеть полицейского в форме, однако в гостиной стоял мужчина в обычном коричневом костюме. Вертя в руке котелок, он неловко склонился над камином, и, увидев его замешательство, Амелия встретила визитера уверенной улыбкой. Но как только он заговорил, ее иллюзорное представление о том, что у нее есть перед ним хоть какое-то преимущество, бесследно рассеялось.

— Миссис Амелия Сэч? — спросил он, и она кивнула. — Инспектор Кид из городской полиции. К сожалению, должен уведомить вас, что сегодня мы арестовали женщину по подозрению в убийстве грудного младенца — мальчика. Женщину задержали с убитым ребенком на руках, и у нас есть основания предполагать, что этот ребенок родился в вашем доме. В каких вы состоите отношениях с Энни Уолтерс, проживающей в Ислингтоне на Дэнбери-стрит?

От облегчения Амелия чуть не рассмеялась. Если Уолтерс поймали с младенцем сегодня, тот никак не мог быть ее питомцем — ребенок, с которым Уолтерс ушла в субботу, наверняка уже давно умер. Уолтерс явно одолела жадность, и она начала работать на кого-то еще, что Амелия и раньше подозревала, — возможностей кругом хоть отбавляй.