Через день в это же время я очнулась на своей койке. В правом боку жгло, во рту было горько, тягучая слюна никак не проглатывалась, хотелось пить. В палату заглянула дежурная сестра:

– Ну как, очнулась наша поэтесса?

Я что-то смутно промычала.

– Ничего, к вечеру будет полегче, сделаем пару укольчиков, и станете как новенькая, – прощебетала сестричка.

На душе было противно. «Зачем, зачем?» – спрашивала я себя в сотый раз и представляла себя, свое обрюзгшее тело, и Игоря Милоша с лапараскопом в руке, с презрением глядящего на мои бока. Промелькнуло ли у него в памяти то памятное лето, пляж, наши короткие осенние встречи, время, когда я была любима? «Любима ли?» От этой мысли я застонала.

– Что, болит? – прервали болтовню мои соседки по палате и сосредоточили свое внимание на мне.

– Да, – с усилием процедила я.

– Может, сестру позвать? – предложил кто-то.

– Нет, – я закрыла глаза и замолчала.

«Ну ладно, если я уже здесь, если мой родной аппендикс неизвестно где, надо делать то, ради чего я валяюсь на этой койке. А именно – писать статью». И я стала придумывать начало. Получалось неплохо. Я стала прислушиваться к разговору соседок. В мешанине из кулинарных рецептов, правил воспитания детей, советов по продлению жизни дубленкам прорывались впечатления от больницы, медперсонала и, конечно, доктора Милоша. Я слушала и запоминала, прямо как легендарный Штирлиц.

В последующие два дня я не видала Игоря, зато стала выползать из палаты и приставать с разговорами к медсестрам и обитателям других палат. Да, Игорь оказался неплохим хозяйственником, кроме того что он был талантливым хирургом. В этом году в отделении был сделан ремонт, закуплена новая мебель, телевизоры, холодильники, медперсонал получал регулярно премии.

Ночами, мучаясь от бессонницы, я устраивалась в коридоре на диванчике под тусклым светом бра и писала в школьной тетрадке статью.

– Почему не спите? – неожиданно раздался над моей головой голос Игоря.

Я вздрогнула и посмотрела на него:

– Бессонница.

– А-а-а, – протянул доктор и повернулся ко мне спиной.

– А чаю не дадите? – нагло спросила я.

– Хм, дам, – не оборачиваясь, пообещал Игорь и пошел дальше.

Я сползла с диванчика и пошлепала вслед за ним в ординаторскую.

– Садись, сейчас найду тебе чашку. – Доктор придвинул стул к столу, заваленному коробками конфет, пачками печенья и вафель. Посреди стола в высокой стеклянной вазочке возвышалось озерцо оранжевого варенья.

– Ничем угостить тебя не могу, – продолжил доктор, наливая кипяток в чашку, в которой болтался пакетик «Липтона». – Тебе после операции надо соблюдать диету.

Я, как зачарованная, смотрела на вазочку с вареньем. В один миг, как перед смертью, в голове пронеслось: лето, медный таз, осы вокруг… Анжела и страстные поцелуи Игоря. Я подняла глаза и всего лишь на мгновение уловила отблеск того вечера в зрачках Игоря. Но он быстро опустил ресницы, и видение пропало.

– Как жизнь? – пригубив чай, смущенно выдавила я.

– Хорошо, – он пожал плечами, – все, как видишь, путем.

– Ну да, зав. отделением, профессор, уважаемый доктор, прекрасный семьянин… – В моем голосе непроизвольно зазвенела ирония.

– А что, этого мало?

Мои попытки поддразнить его не имели никакого успеха.

– И как ты добился всего этого? – Я обвела рукой ординаторскую.

Игорь, не спеша, словно нехотя, пустился в описание интересного больничного эпизода, с него разговор перекинулся на другой, постепенно увлекаясь, он выложил мне историю и о защите докторской, и о борьбе за место зав. отделением и многое-многое другое, что интересовало меня с журналистской точки зрения.

Чай был выпит, часы показывали три ночи, но я прочно сидела на жестком стуле, терпеливо ожидая, когда доктор съедет с профессиональной темы и приблизится к теме личной. Но он и не думал вспоминать былое, бодро болтая о своих медицинских проблемах.

– Зачем ты вообще сюда пришла, а? – надкусывая баранку, вдруг весело спросил он.

Я молчала.

– Ну, а у тебя-то как дела? – словно что-то поняв, вдруг спросил он.

– Все нормально. Вышла замуж, развелась, живу со свекровью, работаю в журнале, короче, аллес-нормалес. – Мне хотелось, чтобы голос звучал бодро.

– Ты счастлива?

– А что такое счастье? Приобретя некий жизненный опыт, могу сказать: счастье – это краткие мгновения эйфории. По моей классификации, счастье – это моменты гармонии с самим собой, с миром, со своими мыслями…

– Угу. – Доктор как-то помрачнел. – Значит, сюда ты попала совершенно случайно?

– Совершенно!

– Несмотря на то что твоя районная поликлиника не имеет никакого отношения к нашей больнице? – продолжал допытываться он.

– Да? – Я сделала невинные глаза.

– Аля, – он впервые назвал меня по имени, – не темни. Зачем ты сюда прикатила? Столько лет прошло…

– На тебя посмотреть захотелось, узнать, как ты… Ведь тогда я поступила… – я подыскивала нужное слово, – негуманно…

– Да уж, – рассмеялся он, – но все забыто. Боже мой, как давно это было! – Он мечтательно улыбнулся. – У меня дочери скоро будет столько же, сколько тебе было тогда, когда мы встретились в Крыму.

Это была злая реплика. Я непроизвольно сжалась, словно после удара в солнечное сплетение.

– Годы идут… Пора спать, надо режим соблюдать, – тоном доктора Айболита добил меня Игорь.

– Слушай, а ты можешь сделать так, чтобы меня завтра выписали?

– Так еще рано!

– Я прошу. Или я тогда сама уйду.

– Ладно, я оставлю все бумаги. Завтра возьмешь у старшей сестры.

– Спасибо. Так я пошла? – Стараясь не морщиться от внезапной боли в боку, я стремительно поднялась со стула.

– Аля, – догнал меня его голос, когда я уже была у двери. – Так ты появилась здесь из-за меня?

– Нет, господин Милош, – гордо выпрямилась я. – Мне заказана статья. И я, так сказать, проводила журналистское расследование. По слухам, вы не жалуете нашу журналистскую братию. Так что пришлось ложиться под ваш нож. Читайте материал в ближайшем номере журнала «Женское здоровье».

Утром я распрощалась с соседками по палате, медсестрами, нянечками. Врач, сменивший Милоша, быстро оформила бумаги, и вскоре я черепашьим шагом двинулась по улице. Сумка больно оттягивала плечо, пока я ловила машину. После кратких препирательств удалось сговориться с водителем серой «Волги», и вскоре я стояла перед родным подъездом. С трудом поднялась по ступенькам до лифта, доехала до своего этажа и только тогда сообразила, что не предупредила старуху о своей выписке.