– Если я срежу по Горького – никто не против? – крикнул водитель.

– А нам на Юбилейной выходить! – взвизгнула родительница с капризным сыном.

– Девушка, вы пешком быстрее дойдете, а нам из-за вас в пробке стоять! – неожиданно глубоким контральто отозвалась дама с прической.

– И что? Я с ребенком? Под дождем? – принялась спорить мамаша.

– Мама! Хочу выйти! – загундосил мальчишка.

– По-моему, ваш ребенок не против, – возразила ей дама.

– Решайте скорее, через три метра поворот на Горького, – вмешался водитель. – Если не успеем повернуть, встанем.

Тут уже на женщину с сыном набросились все. Она вскинулась было, а потом дернула сына за руку так, что он чуть не шлепнулся, и потащила к выходу, на ходу бросая нелестные фразы о всеобщем эгоизме и стадности. Швырнув водителю монеты, выскочила на повороте.

Автобус срезал путь и вынырнул как раз на пересечении Российской и Центральной, где недавно мысленно пробегал Максим. Здесь машины только начали собираться в неповоротливую гусеницу. Ловко вписавшись в самое ее начало, маршрутка относительно быстро устремилась вперед. Водитель оказался виртуозом.

– На парке остановите, – попросил Максим.

Выскочив, помчался, не обращая внимания на струйки дождя, неприятно холодящие щеки, на насквозь промокшие кроссовки, на лужи, с окончательно потонувшими в них листочками-корабликами.

– Молодой человек, куртку! – окликнула гардеробщица «Седьмого неба», когда парень сунулся было в зал.

Он стряхнул ее, мокрую, с себя не без удовольствия, сунул выданный номерок в карман джинсов и прошел в двери.

Юлька сидела на диванчике за столиком у окна. Напротив нее какой-то рыжий урод что-то доказывал молоденькому лейтенанту в форме. Тот медленно листал предъявленный паспорт – видимо, рыжего – и задавал тихие вопросы. Чуть в стороне от всех стояла Маша. Заметив брата, она поднесла палец к губам и подмигнула.

На Максима сразу навалилась тяжесть и духота. В животе образовалась неприятная сосущая пустота, и вдруг вспомнилось, что последний раз перекусывал еще в школе небольшой сырной булочкой и пакетиком чипсов. В коленках началась дрожь, захотелось сесть на первый попавшийся стул и вытянуть вперед ноги.

Парень еле дошел до стола, за которым сейчас шло разбирательство.

– Никонов Олег Витальевич? – переспрашивал лейтенант. – Вы кем приходитесь этой девушке?

– Я? Ее хороший знакомый, – неприятно передергиваясь, ответил рыжий.

– Гм, знакомый, да?

– А в чем, собственно, дело? Не понимаю. Мы сидим, разговариваем. Общаемся, так сказать, – продолжал суетиться мужик. – Тут вдруг приходите вы, спрашиваете документы и начинаете допрос…

– Я еще не начал. Ваш паспорт? – обратился полицейский к Юльке.

Та только отрицательно покачала головой и, вдруг увидев Максима, подалась к нему.

– А лет вам сколько?

– Пятнадцать исполнилось. В июле.

– Пятнадцать?

Максим прокашлялся и вмешался:

– Да-да.

– А вы кто, молодой человек?

Невольно кинув взгляд на сестру, парень заметил, что та буквально корчится от еле сдерживаемого смеха.

– Я…

– Он мой друг! – Юлька оказалась проворнее. – Самый лучший.

Она вцепилась в руку Максима, даже стало больно. И горячо одновременно. Это место вдруг запульсировало, словно каждая клеточка пыталась смешаться с клеточками девушки, срастись за то время, что она сжимает ладонь. Чтобы, если потом отдирать, то только хирургическим путем, скальпелем. А это же не так просто. На это нужно специальное разрешение.

– Значит, Олег Витальевич, вы в курсе, что ваша, хм, знакомая несовершеннолетняя? – продолжил задавать вопросы лейтенант, не обращая никакого внимания на Максима.

– Я-а-а, – тянул рыжий, – я был уверен, что ей уже есть восемнадцать. Да-да. Точно! Мы же в Сети познакомились. И там было указано… Ну, число там, месяц, год…

Юлька же была уверена, что на ее страничке в Сети стояла верная дата рождения, никаких сомнений. И не надо быть математиком, чтобы сосчитать, сколько ей исполнилось.

– Но мы же ничего… Просто девушка красивая, так сказать… Только чай вот пили. С пирожными… Так сказать…

– В следующий раз, так сказать, – произнес полицейский, дублируя присказку рыжего и возвращая ему паспорт, – уточняйте возраст той, с кем хотите чаю попить. И имейте в виду, вы теперь на контроле.

– Я могу идти? – засобирался мужик. – Тут вот к девушке молодой человек пришел, кажется.

– Не смею задерживать, – разрешил лейтенант и наконец улыбнулся. Только не кому-то, а Маше.

Бабуля вернулась от подруги и выгнала папу домой. Вернее, даже не так: она приехала с ним, чуть ли не ведя за руку, и втолкнула в квартиру И ее не смущали вопли: «Ну мама! Ну Надежда Петровна! Мы взрослые люди! Можем сами разобраться!»

– Взрослые? – Она очень скептически оглядела дочь и зятя. – Вот и разбирайтесь, как взрослые! То есть посредством спокойного и обстоятельного разговора, когда слово предоставляется каждой стороне, которая имеет что сказать. У вас ребенок весь измаялся! Готов из дома сбежать, жить с занудной старомодной бабушкой. А они устроили тут. – Вытащила из двери ключ и ушла в комнату к Юльке.

Та была рада ее приезду. Правда, не знала, как начать рассказывать обо всем, что произошло. Но бабуля оказалась весьма опытным рыбаком и как-то незаметно выудила у внучки и пресеченную Максимом травлю в школе, и сценку в «Перекуси», и историю с Ромео. Разохалась, правда. Но моралей читать не стала. А потом Юлька замяла негативные реакции впечатлениями о репетиции музыкальной группы, рассказом о своем мелком, не слишком удачном сводничестве и…

– А как тебе Максим, душа моя? – загадочно произнесла бабуля прямо посреди бесконечного монолога внучки.

Когда бежишь-бежишь-бежишь, да еще и с крутой горы, всегда трудно затормозить. И даже если у тебя это получится, ты делаешь несколько непредусмотренных шагов или вообще падаешь и катишься кубарем. Вот у Юльки получилось сейчас нечто подобное. Она уставилась на бабулю, словно только что ее увидела. Или услышала. Но ее? Или себя?

Максим вчера проводил Юльку прямо до квартиры, подождал, пока она переступит порог. А потом перезвонил уже из дома, поинтересовался, все ли нормально. И от этого внимания ей стало тепло и уютно. Пусть между ними целый подъезд чужих квартир, здорово ведь, что кто-то волнуется, как ты себя чувствуешь. Она даже схватила с подоконника некогда подаренного им котика и посадила рядом с Заплатычем – хорошо смотрелись. Медвежонок даже повеселел.