Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эти факты свидетельствуют о том, что весь успех и весь блеск юношеского периода его деятельности ни в каком случае не может получить своего объяснения из каких-нибудь корыстных или карьерных стремлений его на академическом поприще. По возвращении в Россию он, правда, приступил к преподаванию в университете, но вел себя настолько принципиально, что из-за профессорской склоки в Московском университете в марте 1877 года покинул Москву и перевелся в Петербург. Там он стал членом Ученого комитета при Министерстве народного просвещения и одновременно преподавал в университете. Но игравший там основную роль М.И. Владиславлев, который раньше столь положительно оценил его магистерскую диссертацию, стал теперь относиться к нему довольно холодно, так что Вл. Соловьев был здесь доцентом, но не профессором. Да доцентом Петербургского университета он пробыл только 4 года и в 1881 году совсем оставил академическое поприще и начал жить как свободный литератор и публицист.
Из всего этого видно, что к своей академической карьере Вл. Соловьев относился достаточно равнодушно. Да и в годы этой карьеры он, как мы сейчас увидим, менее всего занимался своими академическими делами.
Если коснуться большого литературного шума вокруг магистерской диссертации Вл. Соловьева, то мы можем привести, например, рецензию К.Д. Кавелина (1818 – 1885)[48]. Многолетняя философская деятельность этого автора отличалась довольно сумбурным характером. Он был и позитивист, и либерал, и проповедник христианской любви, и противник Чернышевского, и не очень грамотный идеалист в философии русской истории. Ленин назвал его «одним из отвратительнейших типов либерального хамства»[49]. В период магистерской диссертации Вл. Соловьева Кавелин считал себя позитивистом, но этот свой позитивизм он удивительным образом базировал на психологии. Однако интересно то, что этот сумбур психологического позитивизма не помешал ему довольно точно воспроизвести основное содержание соловьевской диссертации, защиту которой он к тому же характеризовал в «блистательных» тонах («блистательность» – это его собственный термин). Но основного пафоса диссертации Кавелин все-таки не понял. На сс. 17 – 18 своей рецензии соловьевскую критику недостаточности феноменализма он понимает как отрицание вообще всякого реального существования мира вне человеческого субъекта. Эту нелепость никак нельзя ему простить, несмотря на «блистательную» характеристику у него диссертации Вл. Соловьева.
Можно отметить также статью А.А. Козлова (1831 – 1901)[50]. В период магистерской диссертации Вл. Соловьева этот Козлов еще не выработал своей системы тейхмюллерианского персонализма, но как раз в эти самые годы изучал Э. Гартмана, который у Вл. Соловьева занимает важное место, и даже написал о нем специальную работу[51]. Козлов был противником материализма и позитивизма и не раз печатно критиковал эти направления, так что отнюдь не с этих позиций он выступает против Вл. Соловьева. Ему не нравится противоположение знания и веры, для которых он находит один и тот же источник. С его точки зрения, нельзя противополагать субъект и объект, как это делает Вл. Соловьев. Философия и искусство также имеют для него тождественную основу, различаясь только формой выражения. Нам представляется ценным его замечание о соловьевской оценке Шопенгауэра и Гартмана. Так, у Шопенгауэра на первом плане не мировая воля, но отрицание воли и отречение от нее, и у Гартмана из его философии бессознательного нельзя делать каких-нибудь нужных для Вл. Соловьева выводов о конечном торжестве духа. Самого себя Козлов считает только еще ищущим истину, иронически намекая на то, что обладание окончательной истиной имеется вот у этого молодого диссертанта.
Если Козлову Вл. Соловьев не отвечал, то он ответил В.В. Лесевичу по поводу статьи последнего «Как иногда пишутся диссертации» («Отечественные записки», 1875, январь). В собрании сочинений Вл. Соловьева это т. I, с. 206 – 215. Ответил он и К.Д. Кавелину (там же, т. I, с. 216 – 226). Входить в подробности этой полемики нет смысла ввиду полного непонимания тогдашними позитивистами ни кризиса западной философии, ни способов выхода из этого кризиса.
Гораздо больше дает критика диссертации Вл. Соловьева у Н.Н. Страхова, статья которого хотя и написана после второй диссертации Вл. Соловьева, но содержит весьма стоящие замечания по поводу первой диссертации[52]. По Н.Н. Страхову, отвлеченные начала западной философии нельзя гипостазировать в изолированной форме. Позитивизм, эмпиризм и материализм – это совершенно разные направления философской мысли, а их-то Вл. Соловьев и не различает. Шопенгауэр правильно выдвигает на первый план кроме абстрактного представления еще волю, и потому кроме необходимости мир вызывает в нас любовь или отвращение, восторг или ужас. Н.Н. Страхов осуждает Вл. Соловьева за слишком высокую оценку Гартмана. Наконец, весьма важно мнение Н.Н. Страхова еще и о том, что кризис западной философии не был процессом единым, но проходил различно в немецкой, английской и французской философии. Общее же мнение Н.Н. Страхова об этой работе Вл. Соловьева весьма высокое.
Из позднейшей критики соловьевской философии отметим работу А. Никольского «Русский Ориген XIX-го века Вл.С. Соловьев» в журнале «Вера и разум» (1902, филос. отд., № 10 – 19, 23 – 24). В № 15 здесь содержится критический обзор литературы о Вл. Соловьеве, ценный и для исторического понимания его магистерской диссертации.
У нас нет возможности одинаково подробно характеризовать все периоды и все значительные явления жизни и деятельности Вл. Соловьева, главным образом из-за состояния источников, в одних случаях очень скудных, а в других – весьма обильных. Поэтому, исключительно ради примера, мы несколько более подробно принуждены останавливаться только на отдельных сюда относящихся фактах. Таким фактом, который выясняется на этот раз из множества разных источников, безусловно является магистерская защита Вл. Соловьева. Некоторые, да и то малочисленные, историко-философские и историко-литературные обстоятельства из этой области указаны нами выше. Однако нам кажется, что для характеристики Вл. Соловьева в этот момент его жизни важны также и многочисленные чисто личные