Все предельно ясно, кроме одного — что заставило Альдо и Робера вспомнить об этой истории, а ведь было что-то, вынудившее двоих оболтусов корпеть над старыми бумагами. Проще всего предположить, что они ищут клад, но какой? Что могло исчезнуть в третий день Осеннего Ветра? Франциск был коронован той же короной, что и Эрнани, фамильный меч Раканов до сих пор висит в тронном зале, сведений о том, что из дворца пропало нечто ценное, не сохранилось. Никаких тайн за убитым королем не числилось, его отречение и завещание были оглашены на Полном Совете, их текст приведен во многих хрониках. Может быть, Альдо ищет потайной ход? Но если о «Дороге королев» кто-то и знает, то это Матильда, да и кому он нужен, этот ход, даже если он сохранился? Вряд ли Эпинэ с Раканом собираются вдвоем проникнуть во дворец, убить Фердинанда и захватить власть, тем более, покои Олларов находятся в новой части дворца. Может, Альдо захотел сравнить свой гороскоп с гороскопом своего предка? Но тогда при чем здесь предатель и остальные и почему нет победителя и Шарля Эпинэ?

Когда кардинал с раздражением отодвинул от себя пыльные свитки, уже рассвело, времени оставалось лишь на то, чтобы доехать до Ружского дворца, где собирался Высокий Совет. Ночь прошла впустую, если не считать того, что Его Высокопреосвященство выпил море шадди и двадцать с лишним раз прочел то, что и так знал. Ни намека на тайну, все просто и понятно, и все же… Все же наследник Раканов что-то ищет, а наследник Эпинэ ему помогает. Сильвестр терпеть не мог, когда чего-то не понимал, а здесь он не понимал ничего.

Зал Высокого Совета со времен Франциска изменился мало, разве что прибавилось трофейных знамен и в углу появились большие часы в футляре черного дерева. Разумеется, занавеси и обивку стен несколько раз меняли, но новые в точности повторяли старые. Входя в обитый алым морисским шелком зал, украшенный олларианскими символами, кардинал поймал себя на том, что думает о давным-давно умерших людях. Вдова Алана Окделла прокляла Олларов, посулив победившим предательством от него же и сгинуть. Неприятное пожелание… Зря он убил столько времени на старые басни, можно подумать, у него нет других забот.

Кардинал хмуро оглядел собравшихся. Высокий Совет… Еще одно детище Франциска Оллара, похожий и не похожий на существовавший при Раканах Полный Совет. Тот мог отстранить короля от власти и назначить регента, этот выслушивал подписанные Его Величеством законы и указы и иногда «нижайше просил».

Франциск был великим человеком, правил двадцать шесть лет, но сделанного им хватило на четыреста, почти на четыреста… Закатные твари, да что с ним сегодня такое?! Кардинал, злясь в первую очередь на себя, оглядел собравшихся сановников. Как всегда, Люди Чести со своими бородками уселись у окна, потомки безродных сподвижников Франциска заняли место под шпалерой с Победителем Дракона, а хитрые и трусливые устроились посередине. Часы пробили десять раз, кансилльер Штанцлер поднялся, чтобы объявить заседание Высокого Совета открытым, но в самый торжественный момент двери распахнулись, и на пороге возник Первый маршал Талига Рокэ Алва.

— Прошу прощения, господа!

Кардинала всегда удивляла способность кэналлийца произносить самые любезные фразы таким образом, что они превращались в оскорбления. Этот человек упивался чужой ненавистью так, как другие богатством или властью.

— Несомненно, герцог, вас задержали дела государственной важности, — сухо обронил кансилльер.

— Можно сказать и так, — сверкнул зубами Алва, усаживаясь между кансилльером и Ги Ариго. Рокэ был верен себе — эти двое его ненавидели более других. Впрочем, кардинала Сильвестра они ненавидели сильнее. Красавец-маршал их всего лишь оскорблял, кардинал ими правил.

— Во славу короля и Талига объявляю заседание Высокого Совета открытым, — видно было, что спокойствие далось Августу Штанцлеру с трудом. — Его Королевское Величество Фердинанд Оллар подписал указ…

Заседание шло, как обычно. Королевский ликтор[90]громко и монотонно зачитывал документы — сначала указы и манифесты, затем донесения послов, бумаги из казначейства и прочих ведомств, военные рапорты, жалобы, прошения — словом, все, что за две недели прошло через королевскую канцелярию и удостоилось высочайшей резолюции.

Вельможи спали с открытыми глазами. Одним было все равно, другие все знали и так. Сильвестр знал, но слушал, не упуская ни слова. Высокий Совет ничего не решает, но оглашенное на Высоком Совете становится законом. Десять лет назад ликтор «перепутал» несколько слов. Этого никто не заметил, и семеро мятежников ушли от наказания. Когда «ошибка» была обнаружена, счастливцы гнали лошадей в сторону границы, выиграв больше суток. С тех пор Его Высокопреосвященство лично присутствовал на заседаниях Совета, а ликторы перестали допускать неточности, и все равно ослаблять вожжи нельзя, особенно теперь.

Чиновник отчетливо и равнодушно читал рапорт маршала Вольфганга фок Варзова. Ликтору нет дела до положения в Бергмарк и Гаунау, его дело правильно произносить чуждые талигойскому уху названия и не путаться в цифрах. Рапорт был деловым и толковым — Варзов по праву считался отменным военачальником, никогда не просившим больше, чем нужно. Когда Сильвестр прочитал донесение из Торки в первый раз, он не знал о событиях в Агарисе, и все равно маршал получил просимое.

На праздник святого Фабиана Варзов прибудет в Агарис, нужно расспросить его о некоторых мелочах. Старый вояка наблюдателен и должен быть доволен тем, как всесильный кардинал отнесся к его нуждам. Вольфганг — чуть ли не единственный из Людей Чести, кому можно доверять.

— …прошу также государя и Высокий Совет в день святого Фабиана освободить от службы оруженосцев братьев Катершванц, сыновей барона Рудольфа Катершванца, пожаловать им вне очереди чин корнетов и отпустить в мое распоряжение. Написано во 2 день Зимних Волн 398 года круга Скал Ротвальде. Дата. Подпись. Резолюция Его Величества — «полностью удовлетворить». Начертано в 17 день Зимних Молний 398 года круга Скал в Олларии.

Чиновник отложил прочитанную бумагу и поднес к глазам следующую:

Граф Годфрид Укбан…

Сильвестр поднял руку, прерывая ликтора, и тот замолчал, хлопая глазами, словно вытащенная днем из дупла сова.

— Господа, — глаза кардинала поочередно остановились на сидящих у окна, — маршал Варзов напомнил нам о войне и о дне святого Фабиана. Разумеется, все Лучшие Люди, не имеющие на данный момент оруженосцев, вправе избрать себе таковых из числа закончивших обучение унаров, но я настоятельно советую трижды подумать, прежде чем произнести имя герцога Окделла. Присутствие этого молодого человека при дворе представляется весьма и весьма нежелательным. Наставник унаров полагает юношу излишне горячим и крайне приверженным семейным предрассудкам, что может привести к печальным последствиям. А теперь предлагаю вернуться к письму графа Укбанского…

Кузен с лошадьми уже ждал у моста. Обычно спокойный, даже медлительный Реджинальд был вне себя. Он изо всех сил пытался не показать виду, но Дикон слишком хорошо знал молодого Ларака. Тот, как и его отец, обычно бывал немногословен. То, что Наль без умолку болтал о пустяках, делано смеялся и с преувеличенным воодушевлением вспоминал Надор, в котором не появлялся несколько лет, настораживало. Дикон не понимал, в чем дело, но не сомневался — произошло что-то очень скверное, и кузен старается это скрыть. Что-то дома? Но тогда Реджинальд не стал бы говорить о Надоре…