Звон бокалов слился с соловьиными трелями. С озера потянуло легким ветерком и запахом камыша. По лесу словно прошла нервная дрожь, послышался шум деревьев, пахнуло сладким ароматом свежей листвы, цветов. Над головами девушек в кроне дуба зашумели, вспархивая с одной ветки на другую, птицы.

– Смотрите, птицы вернулись, а когда мы только приехали, они сорвались с дуба, испугались нас и улетели в лес, – сказала Верочка, снова превратившаяся в романтичную девочку-подростка. – Я вот думаю, как это можно вот так жить… Порхать с ветки на ветку, не зная, найдешь ли себе еду сегодня или нет. Замерзнешь или нет? Или кошка съест… Ни курточки у них нет, ни сумки, ничего!

– А что ты так удивляешься? Многие люди так живут, бомжи, к примеру.

– Да при чем здесь вообще бомжи? Речь-то идет об образе жизни, придуманном самой природой! О незащищенности, понимаете? Но на самом деле это вовсе и не незащищенность, – философствовала Наташа. Она теперь курила одну сигарету за другой. – Я бы назвала образ жизни птиц свободой. Причем в самом подлинном смысле этого слова. Они совершенно свободны.

– Согласна, – кивнула Катя. – Однако за эту свою свободу они платят довольно высокую цену.

– Голод, холод, кошки, долгие перелеты в теплые страны, брррр… – передернула плечами Верочка. – Нет, мне такая свобода не нужна. Я люблю комфорт, чтобы много еды, тепло, удобная мягкая постель… Я без этого не могу. Другое дело, сохранить бы все это, обретя свободу…

– Размечталась! Она снова про развод, – Катя, повернувшись к Лене, которая внимательнейшим образом слушала своих новых приятельниц, подмигнула ей. – Так разведись, Вера! Что ты носишься со своим разводом, вернее, со своей нерешительностью, как с писаной торбой?!

– Так я живу в его квартире, – тихо сказала Вера. – Ну, разведусь я с ним, и куда пойду? Где буду жить? Вернусь в деревню к бабушке? Я ведь приехала в Москву из Тамбовской области, реально из самой настоящей деревни.

– А что не так с вашим мужем… с твоим? – покраснев, спросила Лена.

Аппетита у нее не было, она с трудом доедала бутерброд с колбасой и все ждала подходящего момента, чтобы поговорить о себе, рассказать свою историю, но пока что слушала какие-то короткие рассказы, в которых было много неясного, недомолвки, намеки, пространные комментарии. В какой-то момент она подумала, что напрасно согласилась принять участие в этой загородной прогулке. Ведь она совершенно не знает этих девушек, а потому многое из того, о чем они говорят, не понимает. Какая-то дурацкая ситуация.

– Он кот, – прикусив губу, сказала Верочка. – Кот, который гуляет сам по себе. Когда хочет, приходит домой. Может и под утро…

И тут она вдруг вскочила и бросилась бежать, закрыв лицо руками.

– Все, началось… – сказала Катя, вздыхая. – Сейчас убежит в лес, и ищи ее потом…

– Что с ней? – вырвалось у Лены, и она тотчас пожалела об этом. Какое ее дело? К тому же разве непонятно, что у Веры началась истерика, и вся эта ее внешняя легкость и романтичность – просто способ как-то пережить боль от измен мужа и выжить!

– Она два раза уже травилась, – сказала Наташа, машинально протягивая Лене пачку сигарет. И Лена, которая стеснялась курить в новой компании, как загипнотизированная взяла сигарету. – Два раза откачивали, но кто знает, откачают ли ее в третий? И знаешь, с кем он ей изменяет, этой нежной девочке с тонкой душой? С проститутками!!! Я предлагала ей помочь с разводом, нашла одну семью, где она могла бы давать частные уроки фортепиано сразу двум детям, причем с проживанием, но она все медлит, не решается. Вот она точно попала в зависимость от своего урода, никак не может от него оторваться. Если бы собралась с силами и подала на развод, то жила бы себе за городом, в семье, ну, как гувернантка… Она же умница, очень талантливая, воспитанная. Да это же видно!

– Может, ей обратиться к психологу?

– Да я уже договорилась со своей подружкой, психологом, Вера обещала прийти, я сказала, что готова оплатить ей весь курс, если понадобится, но она в последнюю минуту отказалась.

– Так жалко ее… – Лена не сводила взгляда с большого куста шиповника, что рос у кромки леса, за которым спряталась Вера. Солнце золотило ее светлые блестящие волосы, видные сквозь усыпанные мелкими розовыми цветами ветви.

– Пусть выпьет хорошенько и расслабится, – сказала Наташа. – И я тоже выпью. Кому водочки?

– Не хочу мешать, утром голова будет болеть. К тому же вечером могут приехать наши мужья, не хотелось бы, чтобы меня увидели пьяной в щи…

«Пьяной в щи» – надо же, никогда не слышала», – подумала Лена.

Ей так хотелось тоже поговорить, задать вопросы, но чувство, что она находится среди незнакомых людей, мешало ей расслабиться даже после выпитого вина. Одно она поняла: все эти женщины, которые поначалу показались ей счастливыми и благополучными, на самом деле так же, как и она, страдают, и у каждой своя грустная история.

И все же она решилась:

– Скажи, Наташа, ты заказывала все эти роскошные платья специально для пикника? Для одной фотографии?

Почему бы и не задать этот вопрос, ведь платья стоят больших денег, и на их создание ушли драгоценные ткани, кружева, а работа мастериц сколько стоит! Платья, корсеты… Все это стоит целое состояние! Хотя у богатых свои причуды. Наташа ведь ясно дала понять, что ее муж хорошо зарабатывает.

– Вообще-то я собираю коллекцию таких платьев… У меня их уже около тридцати. Реанимирую образы женщин – героинь полотен импрессионистов. Это мое хобби. Мы все здесь помешаны на импрессионистах.

– И Даша?

– Да, я же говорила… Правда, Катя до сих пор путает Моне и Мане…

– Ну ладно тебе выдавать мои постыдные секреты, – пьяненькую Катю развезло. Она уже полулежала на скатерти и грызла яблоко. – Когда ты сказала, что хочешь сделать нас героинями картины Моне, я на самом деле подумала, что мы будем сниматься в чем мать родила…

– Но на картине Мане только две женщины, и лишь одна обнажена, – все-таки вставила свое слово Лена. И вдруг добавила: – Она вообще странная. Мужчины одеты в черные официальные костюмы и смотрятся неестественно на фоне природы… А обнаженная женщина начисто лишена какой-либо сексуальности… Я уж не говорю про женщину, стоящую в воде на заднем плане… Не понимаю, что вообще находят в этой картине примечательного? Там все фальшиво, плоско, ненатурально, нет объема…

Катя, слушая Лену, даже протрезвела как будто бы, приподнялась, уселась и уставилась на нее с интересом. Наташа тоже повернулась к ней. Подошедшая тихо Верочка также застыла, слушая новенькую.

– Ты что, художница?

– Нет. Просто у меня дома есть большой альбом импрессионистов, он достался мне от моей бабушки. Я знаю многие картины.

– Значит, говоришь, женщина начисто лишена сексуальности? – Наташа снова раскурила новую сигарету. – А что скажешь о мужчинах?