– Я знаю, что он дьявол, – бормотала Джиллиан.

Что за глупая реплика? Если этот человек и был самим дьяволом, а все указывало на то, что Доримант именно таким и был, тогда миссис Ловейт должна презирать его, а не бродить по сцене, повторяя, что должна его любить, и тогда он не будет таким скверным.

Дурные люди должны внушать отвращение. Особенно столь мерзкие, как Доримант, вступавший в любовные отношения с половиной женщин в Лондоне.

Доримант был, по правде говоря, как мистер Спенсер. Мистер Спенсер выглядел невинным, как ангел. Ни дать ни взять – профессор теологии! Но на самом-то деле он ведь пытался внедрить в этот дом свою любовницу. Именно к такому выводу пришла Джиллиан, видя подозрительную заботу мистера Спенсера о благополучии мисс Хоз.

В то же время была еще Имоджин с ее притязаниями на внимание мистера Спенсера в дальнейшем. Да, возможно, следует отдать роль Дориманта мистеру Спенсеру, а герцогу – роль Медли.

По непонятной причине все это угнетало ее. Имоджин так красива, что мистер Спенсер, несомненно, подпадет под ее чары.

Миссис Ловейт жаловалась на наличие непроходимых дураков в Лондоне. Но уж она-то, Джиллиан, знала кое-что о дураках. Ведь, в конце концов, она была помолвлена с Дрейвеном Мейтлендом. Разве не так?

– Прошу меня простить, – послышался низкий голос.

Она резким движением подняла голову:

– О!

– Я хотел узнать, не нужна ли вам помощь.

Каким дьявольски коварным надо быть, чтобы выглядеть столь безупречным!

– Это очень любезно с вашей стороны, – сказала она, – но у меня всего один экземпляр пьесы.

Мистер Спенсер подвинулся ближе к столу и посмотрел на нее сверху вниз. У него был красивый, мощный и решительный подбородок. Но Джиллиан не разглядывала его намеренно. Просто заметила – и все.

– Если бы я сел рядом с вами, – предложил он, – я смог бы переписывать какую-то часть текста.

– О нет, – возразила Джиллиан, но он уже пододвигал стул ближе к ней и тянул свиток с пьесой к себе.

– На каком месте вы остановились?

– На втором акте, – ответила она слабым голосом. – На роли миссис Ловейт.

– Не начать ли мне переписывать роль Дориманта? – спросил он, глядя через ее плечо на страницу. – Мы сможем добавить предыдущие реплики позже.

– Я не смогу писать, если вы будете сидеть так близко к моей руке, мистер Спенсер, – запротестовала она.

От него пахло мылом и свежестью. Он отодвинул свой стул вправо.

– В таком случае почему не читать слова роли миссис Ловейт вслух, а я буду их записывать?

Джиллиан слабо улыбнулась.

– Ладно. Я начну с момента, когда входит Доримант, со слов «И это постоянство, в котором вы клялись?».

– Это слова миссис Ловейт?

У него были изящно очерченные брови, и когда он сдвигал их с недоуменным видом, это выглядело красиво.

– Да, – проговорила Джиллиан со всхлипом. – Это ее слова. А потом Доримант говорит: «Постоянство в мои годы! Эта добродетель не по сезону. С таким же успехом вы можете ожидать, что плод, созревающий осенью, вдруг окажется спелым весной».

– Очаровательный малый, – сказал Гейб, и его перо вовсю заскрипело по бумаге.

– Как и все мужчины, – проронила Джиллиан, не успев подумать.

– Думаете, что моему полу несвойственна верность? Что честный мужчина – столь же редкое явление, как плод, созревший весной?

Джиллиан поколебалась с минуту, потом кивнула. Обычно она не делилась своим мнением с мужчинами, но мистер Спенсер был исключением. Он не мог быть заинтересован в ней, будучи увлечен и Лореттой, и Имоджин, и бог знает кем еще.

– Суровое суждение, – заметил мистер Спенсер с искренним замешательством.

– Я так не думаю, – ответила Джиллиан. – Пьеса и ее герой – всего лишь одно из многочисленных торжеств такого плутоватого и бесшабашного героя. Неужели распутник вроде Дориманта может что-нибудь уважать и кого-нибудь обожать? Доримант отвергает миссис Ловейт, флиртует с Белиндой и ухаживает за Харриет. Разве можно восхищаться таким героем?

– Почему, ради всего святого, вы выбрали эту пьесу? Я всегда считал ее пустой и неглубокой.

– Так ведь это вы ее предложили в противовес древним, переведенным с греческого. – Джиллиан была уязвлена.

– У нас недостаточно сноровки для того, чтобы ставить настоящую трагедию. Да и комедию такой труппе одолеть сложно. Пьеса должна служить исправлению пороков, а не прославлению их. Мы могли бы поставить что-нибудь в таком же роде, какой-нибудь глупый пустячок, например «Любовь в дупле».

– «Модник, или Сэр Форлинг Флаттер» не прославляет порок. Эта пьеса высмеивает тщеславие мужчин, подобных Дориманту, – возразила Джиллиан. – Никто не станет восхищаться человеком, становящимся объектом насмешки.

– Но автор предоставил ему прекрасные реплики, – сказал мистер Спенсер.

Он взял у нее книгу и перевернул несколько страниц.

– Вот он обороняется: «Если бы я не остановился на отдых в первой же повстречавшейся мне гостинице, разве было бы мне доступно то счастье, которое я вкушаю здесь?»

– Это как раз подкрепляет мою точку зрения! – воскликнула Джиллиан с торжеством. – Никто не станет восторгаться таким героем. Женщин он ценит немногим больше, чем отдых на постоялом дворе. С таким же успехом он может сказать, что миссис Ловейт – для него не более чем женщина, с которой он разделяет постель, – сказала Джиллиан и покраснела.

Мистер Спенсер смотрел на нее сверху вниз серо-синими глазами и явно потешался.

– Это всего лишь фигура речи, мисс Питен-Адамс, для характеристики персонажа.

Но спина Джиллиан выпрямилась и оцепенела. Она не собиралась проявлять снисходительность к этому человеку, который на практике показал, что он еще хуже Дориманта. Будучи распутником, он все же не претендует на то, чтобы к нему относились как к профессору теологии.

– Бывает ли, что женщина для мужчины нечто большее, чем временное прибежище, чем гостиница или постоялый двор? – вопрошала она, глядя ему в глаза. – Ваш пол принимает решение жениться не с большей осмотрительностью, чем поехать лечиться на воды. Вы отваживаетесь на это с равнодушием и одновременно беззаботностью.

На его лице появилась слабая кривоватая улыбка, способная смягчить женщину, готовую проявить милосердие.

– Мы относимся к браку совсем по-иному, мисс Питен-Адамс. Брак представляется мне одним из самых загадочных и волнующих состояний.

– Почему, ради всего святого, вы это говорите? – спросила Джиллиан с искренним удивлением.

– Любовь может оказаться скоротечной. Но, вступив в брак, мужчина и женщина связаны накрепко, чтобы жить друг для друга, а не ради удовольствия.