– Брэндон… это… Брэндон забыл ремень для гитары, – выдавливает из себя мама. – Он попытался играть, сидя на стуле, но так грустил, что не может танцевать… прыгать… что еще он там делает… что мы решили вернуться. Твой отец остался в «Заводи».

– Добрый вечер, миссис Кейс. – Клинт небрежно машет рукой и подносит кружку ко рту.

– А почему вы такие мокрые? – хмурясь, спрашивает мама.

– Лодка перевернулась, – отвечает Клинт. – Представляете? А мы только сели.

– Надеюсь, ты не поранилась снова?

– Нет, нет, Челси Кейс сделана из стали. В буквальном смысле слова, – пытаюсь острить я.

– А одежда у вас быстро высохла, – мама пробегает по нам глазами. Она складывает руки на груди и смотрит на меня, сощурившись.

– Я переоделась, – пожимаю я плечами.

– И я, – добавляет Клинт. – У меня была запасная одежда в багажнике. Челси любезно предложила воспользоваться вашей ванной.

А не слишком ли он вдается в подробности? Клинт так быстро глотает чай, что у него, наверное, уже мозг заледенел. Но он не подает виду и ведет себя как ни в чем не бывало.

– Можешь не спешить… – начинает мама.

– Да нет, – сообщает ей Клинт, – мне надо пойти в главное здание. Там один парень сегодня ремонтирует катера. Я попрошу его поглядеть на двигатель лодки. Грег убьет меня, если я там что-нибудь сломал.

– Значит, я все-таки смогу попасть в «Заводь», – говорю я маме, натянув улыбку.

– Ты точно не поранилась?

– Точно, точно, – настаиваю я. – Мелкое происшествие.

Вполне может быть, что это – самая огромная ложь, которую я сказала за всю жизнь. Мелкое происшествие! Я проигрываю в памяти все, что только что случилось в моей комнате.

Клинт похлопывает меня по плечу, как старого приятеля.

– Увидимся, Челс. Спасибо за чай. Ну, тогда в другой раз, ладно? – Он подмигивает мне.

Я киваю, наблюдая за тем, как он в буквальном смысле слова сматывает удочки и выходит из кухни.

– Я причешусь и оденусь поприличнее, – сообщаю я маме, когда Клинт уходит.

Я бегу по коридору. Но потом вспоминаю, что только что случилось, и ноги отказываются меня слушаться; пальцы на ногах сворачиваются от удовольствия. Когда я думаю, как близка была к тому, чтобы потерять девственность, мне кажется, что пора еще раз принять душ. На этот раз ледяной.

Я иду по тропинке за коттеджем, надеясь еще раз увидеть Челси в окно. И тут распахивается дверь.

На ней летнее платье, и я сразу вспоминаю праздник в честь Судака Уилли. Вспоминаю, как мы тогда впервые поцеловались. С расстояния голос ее звучит как колокольчики на ветру. Похоже, болтает что-то про Брэндона; до меня доносятся лишь отдельные слова.

Она стоит у минивэна и ждет, когда мама откроет ей дверь. Уверен, что она никогда еще не выглядела прекраснее, чем сейчас, в мягком вечернем свете… Потому что по тому, как она поворачивает голову к докам и тропинкам, я вижу, что она ищет меня.

Мама уже садится в машину, когда Челси наконец поворачивается настолько, чтобы заметить меня на дорожке. Она поднимает руку, будто чтобы отвести от лица прядь, и улыбается мне хитрой улыбкой. Ее рука изгибается, пальцы помахивают в мою сторону: она говорит мне до свидания, но так, чтобы ее мама не заметила.

Направляясь к главному зданию, я насвистываю. Боже, я правда издаю свист. Это так глупо, но я просто не могу остановиться. А еще помахиваю удочками так, чтобы поплавки постукивали. Такое вот сопровождение ударных.

Но как только я вижу ее, то затихаю.

Она сидит на краю пристани, свесив ноги и пристроив рядом удочку. Откинулась назад, уперевшись ладонями в доски. По груди спадают бешеные кудри.

– Я наконец решила присоединиться к тебе.

– Кензи, я ведь…

Понятия не имею, как закончить это предложение, и замолкаю, вздохнув.

– Да ничего страшного. – Она трясет головой. – Идиотская идея.

– Нет, – настаиваю я. Какой же я козел, что заставляю ее чувствовать себя неловко. – Да нет же, пойдем. Сегодня вечером я свободен. Моя группа передумала, и…

Какую же чушь я несу.

Она встает и хватается за удочку:

– Забудь. – Шаркая подошвами кроссовок, она доходит до края пристани и хлопает меня по руке. Пробежав взглядом по моим мокрым волосам, она улыбается. – Странно. Ты еще не забрался в лодку, а уже весь промок.

Она кивает в сторону «Пескаря».

А я просто смотрю на нее, не зная, что делать дальше.

– Не переживай, – со смешком говорит Кензи. – Я не выдам Эрлу ни тебя, ни твою… клиентку.

Она пальцами рисует в воздухе знак кавычек.

– Да нечего выдавать… Кензи! – кричу я.

Но она, не слушая мое вранье, удаляется в сторону главного здания.

У меня все еще кружится голова, после того как нас с Клинтом чуть не поймали вчера, когда около полудня я сталкиваюсь с ним в главном здании. Мы всего лишь делим пополам сэндвич, но наши колени соприкасаются под столом, и я готова поклясться, что весь мир начинает блистать небесно-голубым сиянием, как озерная вода под солнцем.

Из двери с табличкой «Офис» появляется Кензи. Та самая девушка, которая возникла из пустоты на фестивале Судака Уилли и сообщила мне, что Клинт никогда в меня не влюбится. Она так злобно смотрит на нас с Клинтом, словно мы два первокурсника, слишком ярко выражающих свои чувства на публике.

Я смотрю на Клинта. А вдруг все уже правда догадались?

Но моя тревога вскоре рассеивается: мы заканчиваем есть, и я больше не в состоянии думать. Все мои мысли заняты одним роскошным, сногсшибательно прекрасным мужчиной, который толкает меня в дверь с надписью: «Только для персонала». Потом он прижимает меня спиной к стене и целует, глубоко и страстно.

Ха-ха и еще раз ха, говорю я мысленно этой Кензи. Клинт немножко отстраняется, а потом снова целует меня.

– Увидимся вечером? – спрашивает он, когда до меня начинает доноситься шум курорта; вернее, нет – шум всего внешнего мира.

Мне придется сильно постараться, чтобы придумать какую-то правдоподобную причину, чтобы увидеться с Клинтом поздно вечером. Но мне наплевать. Теперь я могу написать целое руководство о том, как научиться врать. Я киваю; от его поцелуев голова моя кружится все сильнее.

– А когда я поведу группу смотреть на орхидеи днем, ты ведь тоже пойдешь? – бормочет он, уткнувшись мне в шею.

Да, да, да, куда угодно. Я куда угодно за тобой пойду.