Очень красивые ножки, – голос садится и хрипнет, выдавая мое нетерпение. Кукла прикрывает глаза. – Нет, смотри на меня, – немного сжимаю ее колени и развожу ноги шире, раскрывая перед собой. Кукла распахивает глаза, пытаясь свести ноги. Не позволяю, силой удерживая. – Дарина! – давлю голосом. – Только посмей еще раз закрыться от меня! – слегка шлепаю ее по. бедру. Пока девочка растерянно хлопает ресницами, наклоняюсь и вожу губами по ее коленям, глубоко вдыхая, чередуя грубость с лаской, обезоруживая девочку. – Ты очень чувствительная. Не жди боли, – шепчу ей в кожу. – Ее не будет. Просто чувствуй.

И девочка послушно выдыхает, немного откидываясь назад, доверяя мне себя. Вот и хорошо.

Обхватываю стройные бедра и под ее вскрик дергаю на себя. Дарина теряет равновесие, что-то со звоном падает со стола.

– Ой, – пытается рассмотреть, что упало.

– К черту все! Запомни, в момент близости ничего не имеет значения, кроме нас. Скинь все, что тебе мешает, и ложись на стол, – велю ей, одновременно обхватываю бедра, дергаю к себе ближе, закидывая стройные ножки себе на плечи.

Вспоминая о том, что давно не целовался, я имел в виду все губы на теле женщины. Но эту чистую, гладкую девочку хочется облизать везде, подарив ей наилучшие впечатления о первом сексе.

Покрываю поцелуями низ ее живота, лобок, слегка прикусываю. Хочется зарычать от возбуждения, член болезненно ноет, упираясь в ширинку. Сдерживаюсь, стискивая ее бедра.

– Что... – всхлипывает девочка. – Вы... ты делаешь, – глотает воздух, пытаясь сжать ноги.

– Дарина, не нужно меня расстраивать и обламывать нам кайф, лежи смирно, – снова шлепаю ее упругое бедро. – Разрешаю стонать, кричать, царапать столешницу и получать удовольствие. Запрещаю сопротивляться и отказывать мне.

Девочка замирает, а я снова наклоняюсь, целуясь с ее нижними губами.

Кукла стонет, а по моему телу несется обжигающая волна. Раскрываю языком складочки, облизываю, посасываю клитор. Сильно, не отпуская. Ноги Дарины дрожат, тело прогибается, И это нереально хорошо. Это уже секс, можно кончить только от ее вкуса и бьющегося тела. Отпускаю сладкую вершинку, кружу по ней языком, уже нежно целуясь. Долго, мучительно для обоих. Девочка то вскрикивает, то стонет, кусая губы, впивается в мои руки на бёдрах, царапая их, содрогаясь в сладкой судороге.

Так быстро?

Очень чувствительная.

Нереальная.

Дрожит, пытаясь отползти, упираясь ногами в мои плечи, когда я продолжаю вылизывать ее, чувствуя языком, как сокращается в сладких судорогах.

Дёргаю ремень, расстегиваю ширинку, привстаю, стягивая брюки вниз. Резко поднимаю совершенно невменяемую девочку и сажаю на себя сверху.

Ее пьяные глаза смотрят на меня сквозь дымку удовольствия, её искусанные малиновые губы приоткрываются, выдыхая мне в лицо, а по. моей спине скатываются капельки пота от перевозбуждения. И мне уже совершенно плевать, что мы не в моей постели, я с трудом соображаю. Во мне просыпается что-то дикое, животное желание присвоить девочку себе. Чтобы была только моей.

Приподнимаю Дарину, вынуждая упереться коленями в кресло. Втыкаюсь головкой в ее горячее, мокрое лоно и глотаю ругательства. Она такая маленькая, что боюсь разорвать. Но назад дороги нет.

Девочка приходит в себя и испуганно всхлипывает, зажмуриваясь, хватаясь за мои плечи.

Нет, так не пойдёт.

Не надо приходить в себя.

Впечатываюсь в её губы. Вспоминая, как нужно целовать, глотаю ее вздохи, прикусываю пухлые губы, одновременно обхватываю талию и резко дёргаю вниз, натягивая на себя.

Бл*ты!

Это слишком резко для нее, слишком глубоко, грубо - в общем слишком... А для меня мало, ничтожно мало. Я совсем разучился делать это аккуратно, пытаясь тормозить свои животные порывы.

Девочка не кричит, не плачет и даже не пытается вырваться, только впивается ноготками в мои плечи и часто дышит, глотая воздух.

– Все. Все уже произошло, – шепчу ей в губы, зарываясь в шелковые волосы, – Ты моя теперь. Моя, слышишь?

Девочка кивает, прикрывая глаза, стискивая меня изнутри.

Черт! Не могу двигаться. Она такая тесная, что...

Сам хрипло выдыхаю, поглаживая ее бедра, спину, лаская губами шею.

– Расслабься, впусти меня, – уговариваю на ушко.

Твою мать!

Как же это невыносимо. Разрывает от эмоций. Очень-очень давно так эмоционально не выкладывался.

Обхватываю ее дрожащие бедра, немного приподнимаю и делаю несколько плавных толчков снизу. Ловлю нервные вскрики губами и двигаюсь быстрее, набирая темп.

Ну невозможно остановиться.

Я перешагнул грань дозволенного, и остановиться уже нереально. Я сам на грани болезненного оргазма, который обжигающей волной несется по моему телу, преодолевая точку невозврата.

В самом пике я всё-таки нахожу в себе силы остановиться, приподнять куколку, выйти из нее и с хриплым рыком залить спермой ее живот.

Надо что-то делать с предохранением. Я уже пробовал ее без резинки и по-другому не хочу.

У меня тоже все произошло слишком быстро. Никогда такого не было, мне нужно было много времени и извращений, чтобы кончить. Я давно разбалован в сексе, пресыщен. А с ней все иначе. Все, что сейчас произошло, вообще ни имеет ничего общего с привычным форматом секса для меня. Внутри будто что-то разорвалось и утопило в лаве удовольствия.

Дарина отпускает глаза вниз и шокировано смотрит на сперму с примесью крови на своём животе. А меня снова взрывает от новой волны возбуждения. Хочется размазать по ней свое семя, испачкать собой, нашептать чего-то очень пошлого и грязного, развернуть к себе спиной, вдавить в стол и трахать снова и снова. Теперь я знаю, как это хорошо, и мне мало, хочу еще, много хочу, на всю ночь. Но...

Девочке уже очень много. Ей нужен перерыв.

Словно под кайфом, перебираю ее волосы, притягиваю к себе, укладывая голову на плечо и рисую пальцами узоры по ее спине.

– Я сорвался, прости, – хриплю в ее волосы. – Больно?

– Нет, – тихо отвечает она. Аккуратно оттягиваю ее волосы, вынуждая поднять голову и заглянуть в глаза, чтобы распознать ложь. Но нет, ее чистые глаза не лгут.

– Правда?

– Ну... – закусывает губы. – Можно я не буду говорить? – смущённо улыбается, снова пряча лицо на моей шее.

– Нет, расскажи. Будь добра, подбери слова, я должен понимать.

– Было больно, конечно, но только вначале, потом... – снова замолкает.

– Потом?

– Я не знаю, как объяснить... – хнычет, как капризный ребенок.

– Дарина, если ты сейчас не подберешь слова, я воткну его в тебя еще раз, чтобы ты точно смогла сформулировать! – усмехаюсь.

–