– Ну подумаешь, не получу я эту работу! – беспечно сказал Кейт. – Как-нибудь перебьюсь. Я не боюсь проигрывать. У нас масса других вариантов. Слушай, не хочешь перекусить, а? Я все равно опоздал на свою электричку, так что мне лучше поужинать здесь.

– Пошли! – сказала Дороти. Щеки ее снова заблестели, как обычно, и на губах появилась улыбка. – Только подожди, я сперва умоюсь. А то я небось страшнее атомной войны!

«Петля», деловой район Чикаго, по вечерам быстро пустеет. Большинство забегаловок, где обычно обедали практиканты, уже закрылись. Кейту с Дороти пришлось забраться на самый верх торгового центра. Они сидели у окна и смотрели сверху на город. Полосы красных огоньков – это автомагистрали с потоками машин, едущих в пригороды. Река, змеящаяся среди небоскребов, поблескивает отражением закатного неба. Над горизонтом, на западе и юго-западе, виднелись крошечные самолетики – вечерние рейсы из аэропортов «О'Хейр» и «Мидуэй». Замысловатый узор из цепочек желтых, как сера, фонарей – улицы к северу от Петли. Кейт и Дороти сидели в дружелюбном молчании, пока им не принесли ужин.

– Прав был Пол, – призналась наконец Дороти. Проглотив несколько кусков, она вновь сделалась самой собой: энергичной и уверенной. – Эта практика пошла мне на пользу. И работа мне нравится куда больше, чем я думала.

– И мне тоже, – сказал Кейт, – Знаешь, я прежде никогда не задумывался, кто и как пишет рекламные объявления и все такое. Мне казалось, будто реклама появляется сама собой. А теперь я хожу и невольно подбираю слоганы для всего, что вижу. Вот, например: «Рекламные щиты „Балони“ – полный простор для самых великих замыслов!» Или, скажем, недавно я придумал рекламу для часов – только вряд ли она кому-то понадобится.

– Какую? – спросила Дороти.

– Ну, представь себе: огромные наручные часы, надетые на Пизанскую башню! И слоган: «Есть время и вдохновение!»

– Здорово! – рассмеялась Дороти. Смех у нее был очень приятный: низкий, грудной, похожий на мурлыканье. – Да, я понимаю, что ты имеешь в виду. Я и сама так делаю. Мне это нравится. Я рисую макеты рекламных роликов и всякие рекламные плакаты. У меня целые альбомы такой шушеры. – Тут она внезапно сделалась серьезной. – Я действительно хочу получить эту работу, Кейт, Это значит попасть сразу в большой бизнес, вместо того чтобы начинать в задрипанной фирмочке в каком-нибудь мелком городишке.

– Ну ладно, так и быть, – усмехнулся Кейт. – А когда я закончу колледж, можешь взять меня на работу.

– Ну да, хороший составитель рекламных объявлений мне не помешает! – сказала Дороти, глядя на Кейта свысока, с надменным видом, подобающим будущей работодательнице.

– А что, с твоими мозгами и моим обаянием мы можем далеко пойти! – шутливо продолжал Кейт. – Представляешь, какая карьера нам светит?

Сам он вполне представлял Дороти в кабинете руководителя творческой группы. Уж наверняка она сможет командовать людьми не хуже этого Дуга Констанса! Он представил ее с Азраи на руках, двое крепких мужчин держат ее за плечи... Да нет, это не Дороти, это Дола с ребенком на руках! Кейт потряс головой. Потом обернулся к окну.

За стеклом, над головой Дороти, кружила стайка духов. Один из них отделился и подлетел к самому окну, показывая, что видение принадлежит ему. Долу с ребенком выводят из большого грузовика с цистерной и ведут в кирпичное здание двое мужчин. Лица мужчин были видны неотчетливо. Кейт попытался продолжать разговор, пока не заметил, что Дороти смотрит на него как-то странно. Он сообразил, что мелет чушь. Кейт улыбнулся, задал ей какой-то вопрос, что-то об искусстве, он сам не понял, что именно. Духи метались из стороны в сторону. Очевидно, они были так же возбуждены, как и он сам. Они ее нашли! Они знают, где находятся дети!

– Что случилось? – спросила Дороти. Кейт сперва побелел как мел, потом покраснел как рак.

– Так, вспомнил об одном важном деле. – Кейт отодвинул стул, встал, схватил счет. Он ужасно боялся, что Дороти обернется и увидит то, что видит он. – Мне надо срочно бежать. Извини, пожалуйста. До понедельника!

Перебросив пиджак через руку, он выскочил из ресторана, остановившись только затем, чтобы бросить на стойку счет и несколько купюр. Удивленная Дороти пожала плечами и снова взялась за ужин, о котором оба они забыли, начав строить воздушные замки. Что ж, по крайней мере, он повел себя как джентльмен. Не просто сбежал, а придумал достойное оправдание. Однако почему он так заторопился?

– Может, у меня изо рта дурно пахнет? – гадала девушка. А закатное небо между тем было чудесное. Дороти решила, что непременно надо его нарисовать, когда она поужинает.

А четыре духа, парившие за окном, отплыли от здания и разлетелись в четыре стороны. Их полупрозрачные хвосты прощально развевались, их видения были полны закатом.

– Мне все это не нравится, и плевать мне, кто это услышит! – угрюмо повторял Пилтон. Он сидел на оранжевом стуле, поставив локти на колени, и смотрел в пол. – Мне не положено работать по субботам! Я в другой смене!

– Можно подумать, мне очень нравится тут торчать! – отозвалась Дола, не оборачиваясь. – Если бы нас тут не было, то и тебе не пришлось бы.

Она пеленала Азраи, а той вдруг приспичило изобразить танец живота. Малышка никак не желала лежать спокойно, но, стоило ее попке соскользнуть с пеленки на холодный стол, она издала протестующий вопль. Дола ухватила ножки Азраи и проворно спеленала ее, прежде чем малышка снова принялась крутиться.

– Да знаю, знаю, – вздохнул Пилтон. – Но что делать-то? Отпустить вас нельзя, Хозяйка не разрешает.

– Но почему?! – возмутилась Дола. Она одним движением закутала малышку в одеяльце и уселась с ней на пол, на спальник. Азраи уже соглашалась пить детское питание из бутылочки, не видя над собой иллюзорного лица матери. И на том спасибо. Дола взяла подогретую бутылочку из кувшина от кофеварки, попробовала ее и протянула соску Азраи. Та принялась жадно есть.

– Не знаю. И не спрашивай. Не могу тебе сказать.

– Ты здесь и в воскресенье сидеть будешь! – многозначительно предупредила Дола.

– Черт бы все это побрал! – выругался Пилтон, взмахнув руками. – Ну, теперь-то уж что поделаешь. Кстати, я тебе на обед принес яичного салата. И вот еще морковные котлеты, и кусок кекса.

Дола кивнула. Она склонилась над Азраи. Малышка сосала, радостно причмокивая.

– Мне скучно! – заявила Дола. – Дома у меня есть игрушки, игры всякие, домашняя работа, друзья...

Пилтон выпрямился:

– Ну хочешь, поиграем? Только во что?

Маленькая эльфийка не выдержала. Заточение, неудобство, невозможность постирать одежду – переодеться-то не во что, – этот дурацкий спальный мешок, который пахнет так, словно в него много раз писались, а потом выстирали в апельсиновом соке, да еще эти глупые тюремщики... Она разрыдалась.

– Я домой хочу!