как обычно рядом уже не было. Ожидаемо. Но это меня не расстраивало. Ночь была просто прекрасной. Я запомнила все до мелочей. Как любил меня, как целовал. Что шептал.

Я боялась, что это было в последний раз. Возможно, когда я все расскажу Ахмету, он в лучшем случае меня бросит. В худшем и подумать страшно.

Неделя пролетела как один день. Нам с Кристиной привезли кое-какие наши вещи. Ахмет больше не звонил и не приезжал.

Я и родители, понемногу сближались, знакомились и узнавали друг-друга.

Я познакомилась со своим братом. Это тот самый мужчина, который был за рулём, в тот день, когда нас сюда привезли. По его лицу было видно, что он правда рад, что мы близкие люди.

Кристине я пока ничего не говорила. Но бабушка и дедушка ей нравились.

Я рассказала им о Лере, о том, как мы жили, как ее не стало. Обещала показать ее могилу.

Больше о грустном старались не говорить.

Нас с Кристиной окружили заботой и вниманием. Мысль, что теперь у меня есть настоящая семья, грела душу. Хотя я ещё не до конца во все это верила.

Но ничто не длится вечно. И не бывает так, чтобы все было хорошо.

В один из дождливых вечеров, когда я гуляла с Баком, ко мне подошёл Андрей, и сообщил, что Ахмет в тяжёлом состоянии находится в больнице. Врачи борются за его жизнь. Огнестрел. Он в коме.

Я оставила Кристину с родителями, и поехала в больницу. Всю дорогу я плакала и молилась. Просила Ахмета жить и не бросать меня.

В больнице дежурил чуть ли не отряд охраны. Клиника частная и дорогая, поэтому, мы здесь никому не мешали. Простые люди в таких местах не бывают.

Мне сообщили, что Ахмета перевели в реанимацию. Состояние тяжёлое, врачи сделали все, что могли, но гарантий дать не могли. Никто не знал, доживет ли мой муж до утра.

Я плакала и бегала как сумасшедшая по коридору. Андрей договорился, мне выдали какую-то одежду и отвели к Ахмету.

Я в шапочке, маске, перчатках, бахилах и странном халате, стояла и боялась пошевелиться.

Мой муж лежал на больничной койке. Вокруг трубки, провода, капельницы.

Лицо Ахмета было неестественно бледное. Я дотронулась до него. Рука кажется ледяная. Трудно понять через плотные перчатки.

Я стояла и тихо давилась слезами. Я боялась, что Ахмет может умереть. Я не могу его потерять. Только не его.

В глазах потемнело. Голова закружилась. Я ухватилась за спинку кровати. Казалось я вот-вот упаду, но я удержалась. Сейчас мне нужно быть сильной, как никогда.

Я тихо опустилась на стул и просто смотрела, на лежавшего Ахмета, поглаживая его руку.

— Ахмет, не поступай так со мной пожалуйста, не уходи. Ты так много всего не знаешь. Я не успела тебе рассказать, но я обязательно это сделаю, когда ты поправишься. Я знаю, ты выкарабкаешься, потому, что ты сильный. А я всегда буду рядом.

Я говорила, и в глубине души верила, что Ахмет слышит меня, просто пока не может ответить. Я не хотела плакать, но слёзы все лились и лились. Мысли о смерти, о том, что Ахмет не выживет, я гнала как можно дальше.

Я ходила в больницу каждый день. Улучшений пока не было. Ахмет все так же молчал и не подавал признаков жизни. Лишь однажды, пошевелил рукой. На этом все. Но никто и не говорил, что будет легко. Себе я отчаиваться запретила строго настрого. Несколько раз даже в церковь ходила, и молилась. Ведь несмотря на моих родителей и мое происхождение, росла я как обычный русский ребёнок.

Родители меня поддерживали и всячески настраивали на лучшее.

Если бы не они, я бы уже не выдержала и просто сломалась.

В один из дней, мне сообщили об улучшениях Ахмета, он открыл глаза.

Моему счастью не было предела. Дорога до больницы казалось как никогда долгой.

Мне так хотелось поскорее увидеть Ахмета. Мне ведь нужно так много ему сказать. Нужно просто выбрать правильный момент. Моя история не такая уж радужная, а ему сейчас нужны хорошие новости и положительные эмоции.

Я влетела в палату, надевая на ходу больничный халат. Ахмет лежал на кровати, но без маски на лице, дышит самостоятельно, а это уже кое-что. Он слабо повернул голову в мою сторону.

— Ахмет, как ты родной? Как ты себя чувствуешь? Болит где-нибудь? — накинулась я на мужа с вопросами и поцеловала его в щеку.

— Терпимо-тихо ответил Ахмет. — Подай мне бутылку с водой, у меня во рту пересохло.

Ахмет смотрел и говорил со мной так, словно был не рад моему визиту. Но оно и понятно. Какой мужчина захочет чтобы его видели больным и слабым. Но это ничего. Я ведь его жена. Я помогу, мы вместе со всем справимся. Нужно просто время. Мы все преодолеем. Нам есть ради чего.

— Ты так нас всех напугал. Что случилось? Как это произошло и где была охрана Ахмет? Почему в тебя стреляли? Кто?

Ахмет прикрыл глаза. А я мысленно сделала самой себе выговор. Человек только недавно очнулся, а я накинулась на него. Он столько времени за жизнь боролся, а я начала с порога.

— Это Стас. Я не мог пойти с охраной. Я бы его так не выманил. Только один на один. Но он своё слово не сдержал. И вот итог.

Ахмет пострадал из-за меня. Это по моей вине, он сейчас здесь. Это все из-за меня. И как мне теперь простить саму себя. Как мне теперь не утонуть в этом чувстве вины. Как?!

В горле был ком, наворачивались слёзы.

— Ахмет, прости меня, во всем виновата я. Если бы не я, ты был бы сейчас здоров. Я так перед тобой виновата.

Я шмыгала носом, и тыльной стороной ладони вытирала слёзы, но я взяла себя в руки. Нечего здесь разводить сырость, и так обстановка хуже некуда.

— Не плач, я знал на что шёл. Тебе больше ничего не угрожает. Все позади.

Что-то подсказывало мне, что слова Ахмета, означают то, что Стас мёртв. Но я не стала говорить об этом в слух. Не сейчас.

— Я немного устал, хочу отдохнуть, ты не сиди здесь, поезжай домой.

— Хорошо, я приеду вечером, отдыхай-ответила я, и поцеловав Ахмета в висок покинула палату. Но мое сердце было не на месте.

Почему-то, меня не покидало чувство, что что-то не так. Понятное дело, человек так сильно пострадал, из комы вышел. Ему сейчас не до чего.