Все усложняется. Сейчас нам предстоит обсудить социальный контекст и социальные ограничения, налагаемые на действия отдельного человека. Это что-то, происходящее на уровне группы.

Если вы поднимите младенца и начнете показывать ему язык, в какой-то момент он тоже станет показывать вам язык. Как будто у вас двоих происходит небольшое милое социальное взаимодействие. Ребенок этому не учился. Похоже, он автоматически имитирует ваши действия, а кажется, что контактирует с вами социально. Вы, должно быть, не считаете, что это высокоуровневое взаимодействие, однако это оно. Ребенок смотрит на вас, расценивает как поддающегося имитации (то есть как одушевленный объект, а не лампу), видит ваш язык, понимает, что и у него такой есть, обнаруживает с помощью всех своих мышц, которые способен контролировать, какая из них язык, и высовывает его. Но это же младенец! Как он узнал, что язык есть язык, — и понимает ли он это? Откуда он знает, как пользоваться той нейронной системой, которая отвечает за язык и двигает им? Почему он вообще это делает?

Младенцы впервые входят в социальный мир через подражание. Они понимают, что подобны другим людям, и имитируют их действия, но не действия предметов1. Ведь человеческий мозг имеет специальные нейронные сети для распознавания биологического движения и движения неодушевленных предметов, а также особые сети для распознавания лиц и мимики2. Пока младенец не научится сидеть, держать голову и говорить, он мало что может сделать, для того чтобы войти в социальный мир и сформировать связь с другим человеком. Но он способен имитировать. Когда вы держите младенца, то, что вас двоих связывает в социальном мире, — это его подражание вашим действиям. Он не просто лежит на руках, как тяжелый кулек, но реагирует таким способом, что вы можете установить с ним связь.

В конце прошлой главы я высказал предположение, что ответственность — результат социального взаимодействия и что разум накладывает ограничения на мозг. Теперь нам предстоит выяснить, как мы встраиваем социальную динамику в личный выбор, как догадываемся о намерениях, эмоциях и целях других ради выживания, а также как социальный процесс ограничивает индивидуальный разум. Американцев раздражает мысль, что отдельные люди ограничены социальным процессом. В конце концов, наша страна поддерживает жесткий индивидуализм. Она вдохновила целое поколение отправиться на вольные хлеба под лозунгом “Иди на запад, молодой человек, иди на запад!” и сделала своим символом одинокого ковбоя. Когда Генри Форду сказали: “Мистер Форд, один человек, Чарльз Линдберг, только что в одиночку перелетел Атлантический океан”, — он ответил: “Эка невидаль, подумаешь. Сообщите мне, когда океан преодолеет группа”. Наше индивидуалистическое мышление, вообще говоря, повлияло на то, как мы подошли к исследованию человека и функций мозга и на чем именно сосредоточились. Мы уже много знаем об индивидуальной психике, но только сейчас начали постигать нейробиологические аспекты социальных взаимодействий.

Оказывается, мы созданы для социальных взаимодействий. Многие социальные способности достались нам уже встроенными с рождения. Преимущество врожденных способностей, несомненно, заключается в том, что они работают сразу же и не требуют освоения, в отличие от всех навыков выживания, которым мы учимся. Дэвид и Энн Примак приступили к изучению интуитивных социальных навыков с выяснения, какие социальные понятия доступны малышам (если какие-то вообще доступны). В начале 1940-х годов было доказано, что люди приписывают желания и намерения геометрическим фигурам, когда те двигаются на экране якобы осмысленно и целенаправленно (как двигались бы животные)3. Супруги Примак продемонстрировали, что даже младенцы в возрасте 10-14 месяцев автоматически начинают считать, будто наблюдаемые объекты обладают намерениями, когда те якобы двигаются самостоятельно и целенаправленно. И, что еще важнее, малыши положительно или отрицательно оценивают взаимодействие между предметами, обладающими намерениями4. Эту работу продолжили Кили Хэмлин, Карен Уинн и Пол Блум. Они показали, что младенцы уже 6-10 месяцев от роду оценивают других по социальному поведению. Малыши смотрели видео, в котором одушевленный треугольник с глазками пытается взобраться на холм, а ему либо помогает, подталкивая, круг, либо мешает, толкая, квадрат. После просмотра детям предлагали выбрать круг или квадрат, лежавшие на подносе, и они хватали “помощника” — круг5. Способность оценивать других людей важна для навигации в социальном мире. По-видимому, даже малыши, еще не научившиеся говорить, могут разобраться в том, кто помогает, а кто нет, — очевидное преимущество для ребенка, которому нужна многолетняя помощь, чтобы выжить.

Феликс Уорнекен и Майкл Томаселло изучали, когда сами дети начинают помогать другим. Оказалось, что малыши не старше четырнадцати месяцев уже оказывают помощь из альтруистических побуждений. Без поощрения или похвалы они поднимают предметы, которые кто-то случайно уронил, и возвращают их хозяину6, даже если порой приходится прерывать интересное занятие7. Это, разумеется, предполагает не только понимание, что у других людей есть цели и каковы они, но и альтруистическое поведение по отношению к чужим — эволюционно редкое явление, которое присуще еще нашим родственникам шимпанзе и, как мы видим, уже проявляется у детей четырнадцати месяцев8. Получается, оказание помощи — нечто, происходящее естественным образом, а не то, чему надо непосредственно обучать. Другие исследования лаборатории Томаселло показали, что, в отличие от шимпанзе, двенадцатимесячные дети охотно делятся информацией. Если они знают, где находится предмет, который кто-то ищет, то на него показывают9. Интересно, что альтруистическое поведение, по всей видимости, врожденное у людей, подвергается влиянию социального опыта и усваиваемых культурных норм10. Маленькие дети к трем годам начинают подавлять некоторые проявления естественного альтруистического поведения. Они становятся более избирательными в том, кому помогать. Чаще они делятся с теми, кто делился до этого с ними11. Так же поступают и шимпанзе12, проявляя по меньшей мере некоторые признаки взаимного альтруизма. Социальные нормы и правила также влияют на альтруистическое поведение детей дошкольного возраста13.

Как сформировалось такое социальное поведение? Когда я размышляю об эволюции социальных процессов у человека, то выделяю в их развитии два этапа. Эволюционные психологи постоянно призывают нас не забывать о среде обитания наших предков: окружающие территории были очень редко заселены. Даже еще за 10 тысяч лет до нашей эры, когда глетчерный лед последнего ледникового периода отступал в Северной Америке, людей было очень мало. Когда ранние гоминиды объединились в небольшие группы для защиты от хищников и совместной охоты, стала развиваться социальная адаптация. На протяжении большей части истории человечества источники пищи были разбросаны на огромной площади, а эти малые группы вели кочевой образ жизни. Только совсем недавно население стало плотным, чему способствовало развитие сельского хозяйства и переход к оседлому образу жизни. Фактически, число людей, живших в 1950 году, примерно равнялось числу тех, кто жил на протяжении всей предыдущей истории мира.