– Что ты бежишь от меня, как от чумы?

Фред объяснил:

– Я просто не хотел, чтобы привратник увидел нас вместе. Поймали меня в тот момент, когда я звонил к вам, ну и выставили в то же мгновение.

– Какое неуважение! Я буду жаловаться в Центральное полицейское управление, ну?

– Они его схватили, этим все сказано. Мы проводили его сюда, городской дик и я. Конечно, мы знали, кто здесь живет, поэтому посовещались, стоит ли звонить, и решили, что нет. Мы вошли в вестибюль, а когда консьерж внизу попробовал запротестовать, Мерфи – так зовут городского дика – сунул ему под нос свой значок, и он заткнулся. Все время входили и выходили разные люди, в здании два лифта. Совершенно неожиданно дверь одного из лифтов распахнулась, из кабины выскочила женщина с выпученными глазами и стала громко требовать доктора Фостера. Консьерж сказал, что видел, как доктор только что вышел из здания, женщина выбежала на улицу, оглушив своими криками прохожих. Мерфи схватил ее за руку и спросил, зачем непременно доктор Фостер, пусть обратится к Бартону. Она смотрела на него совсем дикими глазами и сказала, что доктора Бартона застрелили. Мерфи, понятно, ее отпускает, бежит в лифт и уже на пятом, а возможно, на шестом этаже обнаруживает, что я нахожусь в одной с ним кабине. Он говорит…

– Живее, ради Бога.

– О'кей. Дверь в квартиру Бартона распахнута. Мы входим туда и в первой комнате находим двух женщин, одна из них воет, как большой пес, и насилует телефон, другая же стоит на коленях возле человека, распростертого на полу. Хромоногий сидит на стуле с таким видом, как будто ожидает своей очереди побриться в парикмахерской. Мы вместе принялись за дело. Доктор был мертв. Мерфи пошел к телефону, ну а я воспользовался этим, чтобы осмотреться… Оружие, автоматический кольт, валялось на полу возле ножки ступа, рядом со столом, стоящим посреди комнаты. Я наклонился над Чапином и быстренько ощупал его, проверяя, нет ли у него при себе другого оружия. Женщина, стоявшая на коленях возле трупа, начала так горестно вздыхать, что я помог ей подняться и увел прочь. Тут пришли двое: врач и кто-то из домовой администрации. Мерфи закончил разговаривать по телефону, подошел и надел Чапину наручники. Я оставался с женщиной, и, когда в помещение внеслись невероятно шумные полицейские, я увел ее вообще из этой комнаты. Возвратилась особа, которая бегала за доктором Фостером, тут же занялись моей женщиной и куда-то ее спрятали. Я прошел еще в одну комнату, там было полно книг, на письменном столе имелся телефон, откуда я вам позвонил. Один из полицейских шнырял по всей квартире, он услышал меня, и мне пришлось смываться. Он вместе со мной спустился до самого низа и выпроводил на улицу, отдав соответствующее указание привратнику.

– Кремер и работник прокуратуры приехали?

– Их еще не было. Черт подери, зачем им волноваться. Этого преступника вообще можно отправить по почте наложенным платежом. Можно сказать, сам дался им в руки.

– Да-а. Поезжай на Тридцать пятую улицу, пусть Фриц тебя хорошенько накормит. Как только Вульф кончит ужинать, подробно расскажи ему про все это. Не исключено, что он пожелает, чтобы ты для него раздобыл Сола и Орри.

Он пошел, я же завернул снова за угол и пустился в обратном направлении, подошел ко входу в здание, не видя оснований, почему бы мне туда не войти, хотя я не знал ни одного человека во всем здании. Как раз в тот момент, когда я поднимался, к дому подъехала большая машина и резко затормозила. Из нее вышли двое. Я сразу приблизился к тому, кто шел справа, и с широкой улыбкой воскликнул:

– Инспектор Кремер! Вот это повезло!

И пошел рядом с ним. Он остановился:

– А, это ты? Ничего не поделаешь, тебе туда нельзя.

Я попытался его переубедить, но он был непреклонен:

– Прочь отсюда, Гудвин. Если наверху есть что-то, принадлежащее вам, я сохраню эту вещь для вас. Тебе там делать нечего.

Мне пришлось отстать.

Возле дома стали скапливаться люди. Уже образовалась небольшая толпа, с которой воевал постовой. Я был уверен, что он не слышал нашего с Кремером разговора, я ушел прочь и вернулся к тому месту, где оставалась моя машина. Из багажника я достал черный чемоданчик и положил в него несколько необходимых вещей. Он выглядел не совсем так, как требовалось, но я решил, что и так сойдет. Вернувшись к зданию, я растолкал собравшихся, пока полицейский был занят в противоположном конце, и беспрепятственно вошел в вестибюль. Там дежурили еще один полицейский и швейцар. Я прямиком подошел к ним и заявил:

– Врачебная экспертиза на каком этаже?

Полицейский осмотрел меня с ног до головы, провел к лифту, сказав внушительно мальчишке-лифтеру:

– Поднимите этого джентльмена на шестой этаж.

Поднявшись наверх, я любовно похлопал свой чемоданчик.

Я бочком прошел в квартиру. Как и говорил Даркин, все собрались в первой комнате – большой приемной. Их было много, в основном полицейские. Вид у них был скучающий. Кремер сидел за столом и слушал одного из них Я подошел к нему и назвал по имени. Он оглянулся и удивленно пробормотал.

– Черт возьми, какими…

– Послушайте, инспектор, не поднимайте крика. Я не собираюсь похищать ни задержанного, ни вещественные доказательства. Вы прекрасно понимаете, что я умираю от любопытства и нахожусь здесь с единственной целью его удовлетворить. Имейте же сердце, в конце концов я такой же человек, как и вы.

– Что у тебя в чемодане?

– Носки и рубашки. Я им воспользовался, чтобы подняться сюда. Если он вам не нравится, пусть один из ваших парней отнесет его вниз в мою машину.

Он кивнул.

– Оставь его здесь на столе. Предупреждаю, если ты станешь мешать…

– Не буду, не буду! Премного обязан…

Стараясь никого не толкнуть, я отступил назад к стене и хорошенько осмотрелся. Это была большая комната, приблизительно восемнадцать на двадцать, почти квадратная. Одна стена состояла почти сплошь из окон, завешанных шторами. В противоположной стене имелась дверь. На той стене, возле которой я стоял, висели картины, а на высоких подставках красовались вазы с цветами. Во второй стене, почти в самом углу, я увидел запертую двойную дверь, которая, несомненно, вела в собственно жилые комнаты. Остальная часть стены, эдак футов десять, была занавешена занавесом из того же материала, что и на окнах, но за ним не могло быть окон. По всей вероятности, занавес скрывал ниши – кладовые для одежды. Освещение было верхним. Выключатели находились возле обеих дверей. На полу лежал большой ковер, а посреди комнаты стоял стол. Почти рядом, со мной находилась тумбочка с телефоном.

В общей сложности в комнате было всего четыре стула. На одном из них, в конце стола, сидел Чапин. Я не мог видеть его лица, он был повернут ко мне почти спиной. Доктор Бартон все еще лежал на полу. Поза у него была удивительно удобная для мертвеца: либо он упал совершенно прямо, либо кто-то его выпрямил, руки у него были вытянуты ровно по швам. Только голова у него была повернута под странным углом, но так всегда бывает, пока ее чем-то не подопрут. Глядя на него, я подумал, что Вульф назначил ему уплатить семь тысяч долларов, теперь он может об этом больше не беспокоиться, как и о многом другом… С моего места почти не было видно крови.