Закинув неудачника в багажник «восьмерки», Андрей отмыл руки минералкой и быстро оделся. Поломанного человека, с которым так и не удалось до конца познакомиться, нельзя оставлять даже в радиусе пяти километров от этого места.

«Вонючка» в салоне, купленная в момент безделья во время тонирования стекол, показалась Мартынову оазисом. Вдыхая ее химический аромат ванили, он чувствовал, что даже кровь отходит от головы. Отходит, уступая место здравому смыслу. Времени думать уже не было. Быстро оглядев себя, он убедился в том, что никаких следов борьбы, за исключением рассеченной губы, на нем не видно. И резко взял с места.

Он подъехал к дорожному указателю, обозначающему третий километр…

Из белого «Ягуара», припаркованного в сотне метров от дороги на краю лесополосы, вышел атлетического сложения человек. Мартынову даже не нужно было приглядываться, чтобы понять, что это Гулько. Рядом с гордостью английского автостроения теснились еще три иномарки, но из них никто не показывался. Мартынов усмехнулся. По всей видимости, Рома решил создать для него ощущение разговора один на один. По привычке оценив всю картину вокруг себя, Андрей отметил, что это место междугородней трассы является наверняка давно облюбованным. По другую сторону дороги так же тесно разместились еще три машины, однако там проходила более простецкая «стрела»: опушку лесополосы занимала гордость исключительно отечественного машиностроения. Очевидно, гордость была ограниченной, так как под капотами двух из трех машин по локоть в смазке возились водители. По дороге туда и обратно то и дело, сотрясая воздух, проносились машины, и лучшего места для откровенного разговора, не опасаясь ушей где-нибудь за деревом, не было.

– Я же просил своего человека, чтобы он передал тебе просьбу задержаться, – коротко улыбнулся Рома. – Знал ведь, что не успеешь. Пока с Фонарем разговор закончишь – а он парень не из хлипких, пока тело спрячешь… Ты ведь уже спрятал тело? Не привез же сюда?

– «Проколом» считается опоздание более чем на пятнадцать минут, – вставляя в рот сигарету, процедил Мартынов. – Эта четверть часа дается на форс-мажор, связанный с возможным пробиванием колеса и прочей мелочью. Ваше поколение что, не учили этому? Так что у меня с выполнением обещаний все в порядке. Где женщина?

– О, – Гул посмотрел на верхушки деревьев, – это вопрос всего периода существования человечества.

– Не шути… – предупредил Мартынов.

Гулько развернулся и щелкнул пальцами. Щелчок, конечно, в «Мицубиси-Паджеро» никто не слышал, но там очень хорошо поняли жест. Задняя дверца медленно распахнулась, и детина, опять же в гавайской рубашке, вывел наружу Машу. Над ее левой бровью уродливым росчерком багровела ссадина, и свободной рукой она придерживала живот. Увидев Мартынова, она заплакала…

А он, не сводя с нее глаз, сжал зубы и процедил:

– Скажи ему, чтобы разжал руку.

– Отпусти ее! – не поворачиваясь, крикнул Рома.

Если бы она могла, Маша быстро побежала бы и бросилась в объятия Андрея. Но все, на что она была способна, это медленно дойти до него и повиснуть на его руках. Мартынов часто видел женщин в момент отходящего шокового синдрома. Некоторые, чувствуя, что снова находятся в безопасности, начинали кричать, как сумасшедшие. Другие смеялись и тем доводили себя до истерики. Но это были чужие женщины, и особого внимания Мартынов их состоянию не уделял. Сейчас же в его руках, подергиваясь от потрясения, беззвучно рыдал очень близкий человек.

– Все хорошо, малыш, – едва слышно шепнул Андрей. – Иди в машину, милая, я скоро…

Опираясь на капот, словно десятимесячный ребенок, Маша неуверенными шажками преодолела расстояние до передней дверцы и села в салон.

Мартынов развернулся к Роме. Больше всего сейчас хотелось убить, и Андрей даже не сомневался в том, что успеет сделать это одними руками быстрее, чем к нему приблизятся быки из машин. Но он перелетал через океан не для того, чтобы найти в чужой стране бандюка по фамилии Гулько и вбить ему кости носа в мозг. В конце концов, уже нет сомнения в том, что теперь они будут рядом друг с другом до конца истории. А хорошему боксеру всегда хватит времени на один удар.

– Ты просто идиот, Рома, – глядя в глаза Гулько, произнес Мартынов. – Ты применил насилие там, где его не нужно было применять. Неужели трудно сообразить, что если по твою душу приехал человек, то он от тебя уже не отвяжется? Ты и Метлицкий. Два человека, один из которых в детстве именовался Артуром Мальковым. Мне нужен он, а пока я даже понятия не имею, кто из вас искомый! Два дня назад ты отмахивался от меня, как от мухи, и возмущался, что я тебя преследую, а сегодня ты крадешь мою женщину, чтобы я приехал к тебе побыстрее. Тебе что, кто-то в голову насрал?

– Не хами, – поморщился Гулько. – Два дня назад я спросил тебя о подробностях истории, а ты ответил мне, что это не моего ума дело. Я хотел, чтобы ты понял – все, что вызывает мой интерес, автоматически становится моим делом. Сегодня утром тебе наконец-то стало это понятно. А ты мне загонял про то, что тебя на зоне топтал конвой и ты ничего не сказал, а что уж взять с отморозка… Ты ведь меня отморозком считаешь? Фома!

Из приоткрытой дверцы джипа появилась сначала коротко стриженная голова, что совсем не шло тридцатидвухлетнему мужчине, потом появился «АКМ» с отпиленным прикладом, а потом вылезло само тело. Это тело подошло к «восьмерке» и расположилось в пяти метрах от лобового стекла. Еще секунда понадобилась на то, чтобы Фома передернул затвор и направил дульный срез автомата на переднее пассажирское сиденье «Жигулей».

– Мне конвой не нужен, Мартынов, – объяснил суть пертурбаций Рома. – Меня тоже в зоне не жаловали. Но учили там, судя по всему, лучше, чем тебя.

У Мартынова дернулось веко.

– Ладно… Артур Мальков – сын известного советского боксера Виктора Малькова, который оставил на счету одного из зарубежных банков крупную сумму денег на имя своего сына. Две третьих этой суммы Малькову-младшему не принадлежат в соответствии с неким договором. Я ищу Артура, чтобы удостоверить его личность, привести в банк, отдать треть и забрать две третьих. Этого достаточно?

Гулько поморщился.

– Как этого может быть достаточно, когда я ничего не понял? «Некий договор», «две третьих», «крупная сумма»… Ты что, руководитель пресс-службы ФСБ перед телекамерой общественного канала? Какой, блин, договор? Кого с кем? Что за «крупная сумма»? Откуда она взялась? Ты скажи, а я уж сам посчитаю. Слава богу, делить на три я умею.

– Мне нужен Метлицкий, – выдавил Андрей, скосив взгляд на Фому с автоматом.

– Не понял…

– Мальков – один из вас. Мне нужно собрать вас вместе, чтобы разом решить, кто из вас есть кто! Ты говорил, что в твоем дворе детства растет огромная сосна. Так оно и есть, черт возьми!

– Так в чем же проблема?

– Проблема в том, что Метлицкий помнит собаку, которая была привязана около его дома двадцать пять лет назад, и помнит, что дом был оранжевый! И это также правильно.