Филипп покачал головой.

– Некогда жалеть.

– Однако счастливым ты не выглядишь.

– Смотри глубже, о всевидящий! - Филипп усмехнулся,Проглядишь главное. Просто у меня поменялась полярность счастья. Если честно, я словно рыцарь на распутье. Знаю только, что идти надо в ту сторону, где можно или все найти, или все потерять. Что гораздо легче.

– Понятно. Вижу, в советах ты не нуждаешься, но все же прими по старой дружбе один: не бойся выйти в чемпионы мира по ошибкам, а не ошибается только тот, что ничего не делает. Ну, желаю удачи! Надумаешь - приходи, будем рады.

Ивар улыбнулся, и его изображение растаяло.

– Еще один наставник…- пробормотал Филипп, однако произнес он эти слова не раздраженно, а задумчиво. Советы Гладышева никогда не были менторскими, навязчивыми, как и его доброта. Ивар обладал редким даром нанимать другого человека, проникаться его мыслями и чувствами, сострадать, сорадоваться, сопереживать, и души его хватало на всех…

Без пятнадцати минут шесть Филипп покинул стоянку такси и смешался с толпой людей возле третьего метро Рязани. Кратчайший путь в знаменитый рязанский банкетный зал "Мещера" шел именно от этого метро. Конечно, Ребров и его спутники могли избрать и другой путь, более длинный, но Филипп почему-то был уверен, что рационализм Мая Реброва не позволит тому отклониться от самой короткой и проверенной "траектории". Поскольку перед этим Филипп узнал точное время банкета, он заранее рассчитал, когда Ребров может прибыть в Рязань.

Поток людей постепенно рос. Многие возвращались с работы - те, кто имел обыкновение начинать ее поздно или поздно заканчивать, или спешил на дежурство и возвращался с него, но в основном все спешили по личным делам, как и Филипп. На него посматривали искоса, с доброй усмешкой, все-таки до вечера было еще далеко, и его костюм выделялся из общего делового фона.

Он встал возле входа в распределительный зал, чтобы сразу увидеть Аларику, когда она появится из дверей. В зале было сто сорок восемь кабин, люди входили и выходили непрерывным потоком, и приходилось напрягать внимание, надеясь на свою реакцию и память жеста.

Он не ошибся. Ребров появился в четверть седьмого под руку со своей женой, похожей на него строгим лицом. Аларика шла сзади, ведя под руки двоих молодых людей, в одном из которых Филипп с неудовольствием узнал Хрусталева.

Она всегда одевалась со вкусом, вот и сейчас на ней был строгий костюм: дымчато-голубой жакет с черным поясом и палевые брюки, напоминающие кружевную тень клена. Этот костюм делал ее изящной, тонкой, женственной и до боли желанной… Едва ли обнаженное женское тело сказало бы Филиппу больше, чем костюм женщины, и он стоял и смотрел, волнуясь, пока не заметил, что на Аларику засматривается не только он один. Тревожное чувство неустроенности, проистекающей из того факта, что Аларика оставалась далекой и чужой, охватило душу.

Она прошла рядом, в двух шагах, не заметив его, и оставила тонкий и нежный запах меттиолы, запах, многие годы мучавший его, заставлявший в толпе искать любимую.

Филипп пошел сзади, стараясь не отстать и, одновременно не показываться на глаза всей компании. В таком порядке проследовали к стоянке такси - от метро до "Мещеры" было около десяти минут лета. Компания стала рассаживаться по машинам, Аларику тянули сразу в две стороны, она смеялась, оглядывалась на что-то говорившего ей Реброва, и в этот момент Филипп с риском сшибить кого-нибудь на пути подогнал свой миниатюрный пинасс с открытым верхом вплотную к женщине, чуть не сбив с ног Хрусталева, потянул Аларику за рукав, и та от неожиданности села, почти упала на сидение. Пинасс тотчас же взмыл в воздух, оставив онемевших от изумления друзей и приятелей Аларики, и спустя несколько секунд здание метро скрылось из глаз.

– Интересно,- очень спокойно проговорила Аларика, поправляя волосы.- Я так и думала, что ты что-нибудь выкинешь.

Филипп задал курс киб-пилоту и повернулся к ней, молча, не отводя взгляда. Она так же молча смотрела на него. Потом едва заметно улыбнулась.

– Ты стал неразговорчив.

– Это достоинство или недостаток?

– Пока не знаю. Раньше ты говорил больше. Тебе не кажется, что ты позволяешь себе слишком многое? Впрочем, это неважно.- Она вздохнула.- Поворачивай и вези меня обратно.

Он отвернулся, пробормотал:

– Нет.

– Нет? - удивилась она.- У тебя хватит решимости не послушаться меня?

– Хватит.

– Тогда мы поссоримся.

Теперь улыбнулся Филипп.

– Я считал, что наши ссоры канули в прошлое.

Аларика прикусила губы, с интересом оглядела Филиппа, словно видела его впервые.

– Так. Похищение, значит. Похищение века! И куда же ты меня везешь, похититель? В свой родовой замок? В замок людоеда, который ты отнял у несчастного?

– Нет, на завод.

– На завод?! - Аларика не смогла скрыть растерянности и засмеялась.- Ну и фантазия у тебя, пан спортсмен.

– Это не совсем завод, как бы памятник заводу. Ему уже лет двести, и он не работает, законсервирован. Я часто прилетаю туда, помогает думать.

– Ты уверен, что мне нужно думать?

– Нет,- помолчав, сказал Филипп,- не уверен. Но мы пролетели уже полпути.

Аларика откинулась на сидение, искоса наблюдая за лицом Филиппа. Покачала головой и улыбнулась, представив, что сейчас творится у метро Рязани.

– Меня будут искать.

– Хрусталев?

Молчание.

– И он тоже. Наблюдательность? Или ревность?

– И то, и другое.

Они посмотрели друг на друга и засмеялись. В этот момент пропел трехзвучный сигнал вызова.

– Слушаю,- отозвался Филипп с заминкой, ткнув пальцем в сенсор связи.

– Аларика? - раздался характерный, глуховатый, но твердый голос Реброва.- Аларика с вами, Филипп?

Женщина зажала Филиппу рот ладонью и наклонилась к пульту.

– Я здесь, Май. Не беспокойся, скоро вернусь, похититель жизнь мне гарантирует.

Тишина и дыхание фона в приемнике.

– Хорошо. Ждем.

Звонок конца связи.

Они продолжали сидеть в том же положении, пока пинасс несся над облаками в коридоре скоростных трасс. Потом Филипп поцеловал ее ладонь, и Аларика убрала руку.

– Однако быстро он нашел нашу волну! Не ожидал такой оперативности!

– Он все может, ты плохо его знаешь. Скоро там твой завод, похититель? Как ты на него набрел? Кстати, мне действительно надо быть в "Мещере", хотя бы через час, иначе Май обидится.

– Я понимаю, не волнуйся, твое возвращение в "Мещеру" я тоже гарантирую. Что касается того, как я набрел на завод, то тут все просто: мне показал его отец, когда мне было всего восемь лет. Его деды работали в промзоне, на этом заводе, а он хранил память…