Вглядываясь в скалистые изгибы уже недалекого берега, Леха вспомнил свой последний налет на земли Ольвии, из которого он привез плененных греческих мастеров. Скорее всего, это случилось недалеко отсюда. Гилисподис, видимо, тоже узнал эти места. Он нахмурился и нервно посматривал то на греков, уже почти взятых в клещи, то на горизонт и берег, в надежде, что оттуда придет помощь. Но к счастью для скифов, горизонт оставался пока чист.

— Эй, Калпакидис, — подозвал Леха второго мастера. — Мне кажется, что твои баллисты достанут до их триеры. Прикажи начать стрельбу.

Грек с сомнением прикинул расстояние между кораблями, но все же кивнул. Ему не очень хотелось стрелять в своих соплеменников, но выбора у него не существовало. Тот же расчет, что не так давно пустил ко дну бирему, зарядил баллисту и сделал первый выстрел. Каменное ядро просвистело над кораблем, упав в море. Второе снесло часть ограждения, выбив несколько досок, но не причинив большого вреда. Свою роль, однако, они сыграли — солдаты на корабле противника зашевелились, приготовившись к рукопашной схватке.

Кроме того, они развернули имевшиеся на борту баллисты и открыли ответную стрельбу. Несколько ядер просвистело над головами Иллура и Лехи, а одно угодило во вторую баллисту, повредив орудие и ранив стоявшего рядом солдата. Еще залп — и на корме раздались жуткие вопли. Два ядра угодили прямо в группу пехотинцев, убив сразу нескольких. Греки даже на ходу стреляли гораздо лучше.

— Пусть все корабли используют свои машины, — приказал Леха, оглянувшись на вождя скифов, в бессильной ярости сжимавшего кулаки.

— Убейте их! — заорал Иллур, увидев мертвых солдат, первые жертвы морского сражения. — Уничтожьте всех, кто есть на этих кораблях!

Маневр отсечения от берега прошел успешно. Скифы отрезали оба корабля греков от спасительной скалистой полоски, и те были вынуждены снова повернуть в открытое море. Получив приказ, скифы начали забрасывать греков ядрами. Большинство тонуло в морской воде, поднимая фонтаны брызг вокруг лавировавшей триеры, но скифы намного превосходили противника числом. И поэтому часть ядер попадала в цель. А когда на триере греков появились первые пробоины в борту, служившим прикрытием гребцам, а также первые жертвы и разрушения на палубе, она заметно сбавила ход.

Этого оказалось достаточно. Обстрел скифов одновременно с шести кораблей — остальные при погоне отстали — накрыл греков и спустя полчаса превратил верхнюю палубу триеры в решето. Почти все моряки и пехотинцы, находившиеся там, превратились в трупы. Но даже после того, как неприятельский корабль полностью остановилась, Иллур не стал брать в плен оставшихся в живых. Он приказал таранить.

Одна из его новых триер, уже выполнявших этот маневр, на полном ходу врезалась в высокий борт греческого судна под растерянными взглядами его уцелевших солдат и моряков с торгового корабля, лавировавшего чуть в стороне. На этот раз маневр прошел чисто — удар, треск, крики. И триера греков, завалившись на борт, стала набирать воду.

— Сжечь ее, — приказал Иллур, — остальных добить. Никто не должен уйти живым.

К поверженному кораблю приблизилась еще одна триера, и совместными усилиями лучников скифы начали забрасывать ее зажигательными стрелами. И быстро подожгли. Над водой поднялся столб дыма. А когда обезумевшие гребцы и солдаты стали прыгать в воду, их тут же добивали обычными стрелами.

Еще две триеры скифов смогли быстро догнать и поджечь грузовой корабль. Приказ был выполнен. Никто из греков, увидевших секретный флот Иллура, не смог добраться до своего дома.

— Я доволен, — заявил Иллур, переводя взгляд с полыхавших кораблей на застывших со скорбными лицами греческих мастеров. — Вы построили мне отличный флот. Мы идем домой.

После первого морского похода судьба Лехи Ларина снова изменилась. Иллур сообщил ему, что со дня на день начнется новая война с Херсонесом, и приказал придумать, как взять город с моря. В самом городе уже находилось немало скифских шпионов, заблаговременно засланных туда мудрым Фарзоем под видом богатых купцов, менял и мелких торговцев. По их донесениям Фарзой составил карту укреплений, где указывались все башни и ворота, к которым удалось подобраться. А также вычертил все улицы, ведущие к порту и другим центрам обороны Херсонеса.

Для пущей уверенности Иллур и Леха еще раз «поговорили» с обоими мастерами. Гилисподис клялся, что хоть и многократно плавал из Греции в Ольвию, не бывал в Херсонесе и не знает портовых сооружений. Похоже, не врал. А вот Калпакидис за долгие годы странствий заплывал единожды и туда. Едва завидев раскаленный прут, он нарисовал по памяти все, что видел в порту. А Фарзой нанес эти данные на карту, сравнив с донесениями шпионов. Получалось, что совсем недалеко от порта находилась самая западная башня с воротами. Если бы флот мог высадить десант, прорваться к ней и открыть ворота, то город можно было бы взять за считанные часы.

— Ал-лэк-сей, — проговорил Иллур, когда они втроем проводили военный совет, — мы начинаем новый поход на Херсонес, который станет для него последним. Фарзой считает, что вторжение с моря мы должны поручить тебе.

— Почему мне? — удивился Леха, посмотрев на хитро прищурившегося советника.

— Ты единственный из нас, кто плавал на этих кораблях долго и знает, как нужно ими распорядиться, — просто ответил Иллур. — И хотя гребцы и солдаты на них еще не слишком хороши, ждать больше мы не будем. Ты должен придумать, как обмануть греков и проникнуть в порт.

Леха молча отпил вина, снова посмотрев на Фарзоя и вождя скифов. Дело выходило куражное, но уж больно серьезное. В таких ему участвовать еще не приходилось. Правда, пытался в прошлый раз с ходу прорваться, но облом случился. Сам еле ноги унес. Греки хорошо охраняли свой богатый город и с моря, и с суши.

— Тут лихим наскоком не проймешь, — произнес он, наконец. — Тут подумать надо.

А думать он не сильно любил. Но Фарзой не оставил ему выбора.

— Вот и думай, — приказал он. — У тебя есть дней пять, может, чуть больше. За это время Иллур атакует город с суши и разобьет его сухопутные силы. Скорее всего, начнет осаду с помощью новых греческих машин. Но это может затянуться. Стены у Херсонеса высокие, прочные.

Он отхлебнул вина, посмотрев на костер, и добавил:

— Хитростью надежнее.

* * *

— Легко сказать «придумай», — жаловался Леха своей наложнице, когда отдыхал после совета в своей юрте. — Там такие стены, да и кораблей больших много. И команды на них получше наших будут. Пока подойдем, половину перебьют, если не больше.

Зарана слушала своего хозяина рассеяно, поглаживая растущий живот. А Леха и не с ней вовсе разговаривал, а сам с собою. Мозг морпеха уже начал работать над выполнением боевой задачи.

На следующее утро по кочевьям скифов разнесся приказ о всеобщей мобилизации, и скоро образовалось многотысячное конное войско, не тратя времени вступившее в пределы земель, принадлежавших Херсонесу. На этот раз его сопровождал мощный осадный обоз под командой самого Калпакидиса. В обозе было много специально изготовленных для осады баллист и катапульт, не считая трех гигантских стрелометов, способных перебросить через высокие стены крепкие стрелы, больше напоминавшие своим видом копья. Кроме того, Калпакидис продемонстрировал своим новым хозяевам, что его орудия могут метать не только каменные ядра, но и горшки с зажигательной смесью. Даже сам царь Палак приходил на показательные испытания нового оружия и остался доволен.