На этом все и закончилось. История, которая началась в горячих песках Ливийской пустыни, обрела последнюю главу в сине-зеленых водах Карибского моря: путешествие длиною в две тысячи лет и в четыре тысячи миль. И весь этот путь, как многие пути, которыми шествовали сопричастные словам и деяниям богов, был обильно орошен кровью и виновных, и невинных.

Остальная часть дороги из Лиона в Париж прошла без происшествий. Поезд прибыл на лионский вокзал точно по расписанию, и безупречно вежливый парижский таксист провез их через город к Пти-Пон, переправил с острова Сите на левый берег и высадил перед пятиэтажным отелем «Нормандия» на рю де ла Гашетт, узкой, неприметной улочке рядом с площадью Сен-Мишель, где все выглядело так, будто не особо изменилось со времени Наполеона или, по крайней мере, с тех пор, как немецкие солдаты, получив отпуск в Город света, бродили по длинному кварталу в поисках местного колорита. Здесь находились мясные магазины, булочные, табачная лавка, два других отеля того же класса, что и «Нормандия», место, где продавали ортопедические принадлежности, и множество других мелких заведений, какие можно встретить в любом квартале. В кафе «Сен-Мишель» на углу они подкрепились, запив приличный обед бутылочкой дешевого вина, а потом, измотанные, разошлись по своим комнатам. На следующее утро с помощью телефонного справочника и карты они выяснили, что канадское посольство на авеню Монтень находится на приемлемом расстоянии и до него можно дойти пешком. Путь их под лучами утреннего солнца пролегал по мосту Инвалидов через Сену, к Елисейским полям и дипломатическому кварталу близ авеню Фош. Посольство оказалось скромным ансамблем из трех зданий эпохи Наполеона III на приятной, обсаженной деревьями улице, и возле него, во всяком случае на виду, не маячили обряженные в красные мундиры сотрудники Королевской конной полиции.

Не без робости Финн и Хилтс решились зайти внутрь. Интерьер в связи с деятельностью Усамы бен Ладена, видимо, претерпел некоторые изменения, однако в конечном счете все свелось к недолгому ожиданию на пластиковых стульях, предъявлению имевшихся документов и оплате консульского сбора. Спустя час они вышли из посольства обладателями двух сине-золотых паспортов граждан Канады.

— Что ж, обошлось без затруднений, — с облегчением промолвил Хилтс, когда они свернули на авеню Монтень, направляясь обратно в отель.

Захват тоже обошелся без затруднений — все было подготовлено профессионально и выполнено безупречно. Впереди шел человек в джинсах и синей фуфайке, с ротвейлером на поводке, позади еще двое, с оружием. Слева подкатил зеленый «мерседес» с открытой дверью, и двое шедших сзади, недвусмысленно уткнув в спины Финн и Хилтса стволы, побудили их сесть в машину.

Малый с ротвейлером стоял в сторонке, страхуя от возможного вмешательства. Собака тихонько рычала.

Один из вооруженных людей сел вслед за Финн и Хилтсом, второй захлопнул дверь, и машина тронулась с места. Все это заняло менее двадцати секунд. Финн ухитрилась посмотреть в заднее окно. Человек с собакой шел как ни в чем не бывало, второй человек двинулся в противоположном направлении.

Финн и Хилтс были зажаты на заднем сиденье между двумя людьми. Еще один, сидевший спереди, рядом с водителем, бородач в темных очках, обернулся к ним, открыл небольшую кожаную папку и показал сначала Хилтсу, а потом Финн удостоверение с хорошо известным всем логотипом Интерпола. Не промолвив ни слова, он выждал некоторое время, захлопнул папку и отвернулся.

Финн сложила руки на коленях, сердце ее колотилось. Хилтс рядом с ней скрестил руки на груди и хмуро смотрел в пространство между водителем и его спутником. Финн была в Париже до этого только один раз, и то несколько дней, так что вид мест, по которым они проезжали, ни о чем ей не говорил. Широкие авеню, статуи, деревья, длинные фасады зданий — все это, казалось, было выдержано в стиле ампир, относилось к одной эпохе и порождало ощущение странного сочетания величия и неухоженности. Хаотичное уличное движение тоже плохо вязалось с шириной проспектов.

«Мерседес» остановился и тронулся снова, водитель выругался и надавил на клаксон. Но ругательство прозвучало не по-французски, это был какой-то диалект арабского, полный гортанных шипящих звуков. Что, в свою очередь, побудило выругаться человека, сидевшего рядом с ним.

— Сайд боусак, Хмар.

Они снова набрали скорость, свернули, и Финн увидела, что они едут по широкому бульвару, правая сторона которого представляет собой рынок под открытым небом: дюжины лотков и палаток, расположенных рядом с тротуаром. Потом «мерседес» вильнул, избегая столкновения с машиной слева, и в это мгновение Хилтс ударил человека, сидевшего с его стороны. Тот дернулся, охнул и с искривившимся лицом привалился к дверце. Хилтс толкнул сильнее и, когда дверь распахнулась, резким движением плеча вышвырнул его наружу, прямо под колеса идущих сзади машин. Сзади раздался крик, глухой удар, визг тормозов, но никто в машине не успел на это отреагировать, потому что Хилтс молниеносно взмахнул правой рукой и вонзил в основание шеи водителя четырехдюймовый рифленый клинок с черной рукоятью. Шофер вскрикнул, обе его руки, бросив руль, взметнулись в попытке дотянуться до торчавшей из шеи рукоятки. Машину занесло, несколько раз основательно тряхнуло, после чего она во что-то ударилась и резко остановилась. Схватив Финн за руку, Хилтс выскочил из машины и врезался прямо в груду капусты.

— Бежим! — заорал он.

Они поднялись на ноги и побежали прочь от обломков машины. Человек рядом с водителем возился с раздувшейся подушкой безопасности. Водитель вырвал-таки лезвие из шеи, но теперь отчаянно пытался зажать рукой рану, из которой хлестала кровь.

Финн и Хилтс мчались через рынок, натыкаясь на лотки и покупателей. Вслед им неслась ругань торговцев. Потом Финн услышала полицейский свисток и, на расстоянии, сирену.

Неожиданно воздух разорвал резкий звук выстрела из автоматического пистолета. Люди вокруг них на рынке запаниковали: некоторые попадали наземь, другие заметались. Щеку Финн обдало горячим воздухом, потом снова прозвучал выстрел.

— В метро! — крикнул Хилтс и потащил девушку к спуску в подземку, находившемуся в конце линии рыночных палаток.

Последняя из палаток была установлена впритык к парапету входа на станцию метро. Хилтс перемахнул через парапет. Финн последовала его примеру, приземлилась на ноги, чуть не покатившись по ступенькам и перепугав какую-то женщину и ее пуделя.

Прихрамывая после жесткого приземления, они двинулись по тоннелю, отделанному белой плиткой, нашарили мелочь, чтобы купить в автомате книжечку билетов, и протиснулись через пневматические турникеты, как раз когда поезд с грохотом въехал на станцию. Он остановился, они ввалились в вагон, тяжело дыша, сели, и тут Финн увидела, что их преследователь пытается без билета протиснуться между резиновыми накладками турникетов у входа на посадочную платформу.

Прозвучал сигнал отправления, и прорвавшийся-таки на посадку человек вскочил в шестой или седьмой вагон от того, где они сидели.

— Он вошел, — шепнула она Хилтсу.