Оркестр заиграл вальс. Джеральд обнял Мелию за талию, и они закружили по залу. Ее рука небрежно покоилась на его плече, легкая юбка вздымалась колоколом и тут же опадала при каждом очередном па. Мелия была похожа на редкостную птицу, случайно залетевшую в окно и сейчас порхающую по комнате. Заглядевшись, Джин оступилась и тут же сбилась с ритма.

— Прошу прощения! — смутилась она.

— Ничего! Пойдем сядем, — произнес Толли.

Слова его прозвучали отрывисто, почти резко. Они направились к небольшому столику, возле которого стояли два стула, и сели. Толли был мрачен, что-то зловещее появилось в выражении его лица. «Как же ему помочь?» — расстроилась Джин. Что она может сделать для него? Но делать что-то нужно, причем это «что-то» должно быть таким существенным, таким значимым, чтобы Мелия вернулась к нему. После знакомства с девушкой Джин поняла и отчаяние и боль, которые переживал Толли после разрыва. Эта прекрасная девушка чуть было не стала его невестой, а он потерял ее. Джин постаралась представить себе его состояние — и не смогла. Как ей судить о том, что случилось между этими двумя? Одно теперь она знала совершенно точно: она никогда не любила Ангуса. Она приняла за любовь девичье томление души и первые, еще неосознанные порывы просыпающейся плоти. А еще ей просто страстно хотелось быть любимой, вырваться из одиночества и покинутости, что так мучили ее в доме тети. А вот Толли — это совсем другое дело. С его обаянием, с его красотой и обходительностью он может завоевать любое женское сердце. Но из всех сердец ему нужно лишь одно — сердце Мелии. Наверное, и Мелии тоже нужен только он, и никто другой.

Джин украдкой посмотрела на Толли. Он с каменным лицом следил за тем, как танцуют Джеральд и Мелия. А еще в его взгляде было нечто такое, что трудно выразить словами. Воистину невыразимая боль. Нет, она должна ему помочь! Помочь во что бы то ни стало! Любой ценой! Сделать так, чтобы Мелия снова вернулась к нему.

«Я должна! — мысленно сказала себе Джин и твердо повторила: — Я должна!»

Толли взобрался почти на самую вершину и посмотрел вниз. Яркое солнце слепило, и он невольно зажмурился, когда снял темные очки. Он был один, но не чувствовал себя одиноким. Вокруг величавой стеной взметнулись ввысь горы, снег призывно скрипел под ногами, приглашая ступить на лыжню. Неожиданно с ледника подул колючий ветер, и сразу же стало холодно.

«Горы… Что может быть лучше гор?» — подумал Толли и, опершись на лыжные палки, еще раз окинул взглядом прекрасный пейзаж. Вот он стоит на вершине, свободный, не связанный ни с кем и ни с чем, и весь мир лежит у его ног. Давно он не испытывал такого пьянящего чувства свободы. Казалось, ему сейчас все по плечу. Последний раз он был в Швейцарии еще до войны, семь лет тому назад. Но как давно это было и сколько всего произошло с тех пор! Воистину каждый год из этих семи мог сойти за два, а то и три года мирной жизни. Война стала для Толли суровым испытанием. Бремя огромной ответственности легло на его плечи. Каждый день он должен был принимать решения, от которых зависели судьбы и жизни многих людей, служивших под его началом. Тяжелое время, но насыщенное такими яркими событиями! Нет, он ни о чем не жалеет и не хотел бы перевести стрелки часов назад. На фронте он приобрел истинных друзей и понял, что такое плечо товарища. А скольких друзей и верных товарищей потерял он за эти годы! Многое узнал Толли и о самом себе, научился верно оценивать собственные возможности, правильно рассчитывать силы. Конечно, если бы не война, эти годы были бы прожиты совсем по-другому. Ведь в жизни столько приятного! И как здорово просто жить и наслаждаться жизнью, а не убивать и не сеять вокруг себя разрушение и смерть!

И вот он снова среди любимых гор, возмужавший, вступивший в пору зрелости, но все такой же восторженный в душе. Он посмотрел вниз. У самого подножия горы примостилась деревушка. Дым струился из печных труб, дети весело барахтались в снегу и карабкались по склону, волоча за собой санки. Не таких ли простых радостей хочет от жизни и он? Уютный теплый дом, дети, размеренная жизнь на лоне природы в гармонии со всеми и со всем. Снимись с якоря, сорвись с насиженного места, выдерни себя с корнями из привычной почвы — и неизбежно разрушишь жизнь близких людей, живущих рядом. Разве не так?

Он вдруг вспомнил детство. Золотое было время! Как счастливо жилось с родителями в Грейстоунзе! Несмотря на то что он был единственным ребенком в семье, Толли никогда не чувствовал себя одиноким. В доме всегда было полно гостей, многие приезжали со своими детьми, его сверстниками. Впрочем, и помимо игр в имении было столько интересного! Лошади, собаки, охота, рыбалка. И всегда рядом с ним была направляющая рука отца. Отец все понимал с полуслова, с ним было так легко и просто. Конечно, Толли любил мать. Но его любовь к ней была совсем, совсем иной.

Мать всегда казалась ему немного загадочным существом. Когда эта красивая женщина приходила по вечерам в его детскую, прижимала к себе, целовала, желая спокойной ночи, она казалась ему сказочной феей. Да, когда с ним случались маленькие детские несчастья, он всегда бежал к матери за утешением. И потом, когда его отправили в школу и он уехал из родного дома, он тоже очень скучал по маме. И все же его любовь к ней не была столь всеобъемлющей, как то чувство, которое он испытывал к отцу. С присущей детям наблюдательностью он подмечал, что мать тянется к нему, словно пытается найти у него нечто такое, чего не в состоянии дать ей муж. Лишь много позже, когда он увидел, как счастлива была его мать в браке со Стивеном Мелтоном, он понял, чего ей так не хватало все годы, что они прожили в Грейстоунзе. А ему они казались такими безоблачными! Но вот и мать в конце концов обрела свое счастье! И он был рад за нее, хотя и жалел порой, что счастье пришло к ней слишком поздно. Не тогда, когда они были еще все вместе и был жив отец. Нет, он не ревновал мать к отчиму, просто у него всегда сжималось сердце при виде их счастливых лиц. Потому что он знал наверняка, что его добрый, любящий, все знающий и все понимающий отец так и не получил в своей жизни самого главного: быть любимым так, как любили друг друга его мать и Стивен Мелтон.

Глядя на их сияющие лица, он мечтал о том, что, быть может, в один прекрасный день и сам встретит такую же любовь. Но странное дело, чаще он мечтал не о женщине, которую полюбит, а о сыне, которого она ему родит. А он потом увезет сына в Грейстоунз, и там они все время будут вместе, как в свое время он был неразлучен с отцом. Он тоже будет учить сына верховой езде и покажет ему все приемы ловли форели в горных реках, питающих многоводное озеро. И они вместе будут гулять по пастбищам, наблюдая за тем, как пасутся стада и как входит в силу молодняк. И он познакомит сына со всеми фермерами, арендующими у них земли, и даже поможет ему составить первую в жизни речь, с которой тот выступит на ежегодном ужине, устраиваемом по итогам выплат арендной платы.

Да и вообще жизнь на природе — это такое раздолье! Столько всего вокруг захватывающе интересного: первый выстрел из ружья, первый объезженный жеребенок, первое самостоятельное путешествие на лодке по озеру. Толли вдруг вспомнил, какую жгучую радость он испытал, когда наконец набрался мужества и спрыгнул со старого моста в дальнем конце озера в зеленоватую холодную воду. Да, жизнь в сельской местности полна самых разных удовольствий. Ему есть что показать собственному сыну и чему его научить.