всех сил, молясь только об одном: чтобы варежки не соскользнули. В этом враждебном мире белого, воющего и рвущего на части кошмара нейлоновая веревка оставалась единственной ниточкой, соединяющей Веронику с человеческим миром.

Где-то далеко осталась Москва, залитая солнцем и заполненная людьми, и даже Мюнхен – где пусть все и говорили на непонятном языке, но кругом была цивилизация, дома и автомобили. Где, казалось, не было и быть не могло никакой опасности.

Стоит лишь разжать руки, сделать один неверный шаг – и всё. Никаких ориентиров не останется. Можно побежать – и свалиться в трещину, как Габриэла. Или просто упасть, а потом не суметь подняться, при такой буре немудрено. Тогда уже через час на этом месте образуется сугроб и, может быть, даже твоего тела никогда не найдут, будь оно хоть в десяти метрах от станции. Такие случаи, говорят, бывали…

Даже когда сумасшедший Сигнальщик приставил лезвие к горлу Вероники, она не чувствовала такого ужаса, как сейчас. «Каково же людям в космосе?» – мелькнула в голове дурацкая мысль, а пальцы еще сильнее вцепились в туго натянутый канат.

Оскар шел позади нее. Он через каждые два шага прикасался к Веронике, и эти прикосновения тоже были свидетельством существования другого, правильного мира. Мира людей.

Наконец Оскар схватил Веронику за рукав и втолкнул в самое прекрасное в мире помещение. Здесь не было воющего, ревущего на разные голоса ветра, снег не залеплял очки, не душил сквозь маску. Здесь, черт побери, было даже тепло! Ну, «небольшой плюс», как сказал Оскар. Но Веронике после пережитого кошмара и этот плюс показался солнечным курортом.

– Ф-ф-фу-у-ух! – выдохнула она, сняла очки и сдвинула шарф. – И как вы здесь только живете?!

– Да мы-то живем неплохо, – неожиданно улыбнулся Оскар. – А вот как живете вы?

– А с нами-то что не так? – удивилась Вероника.

Она огляделась. Это явно был еще не гараж, а тамбур, буферная зона между улицей и помещением.

– Я имею в виду вас и вашего друга. Отправить девушку в такую метель, а самому спокойно оставаться в тепле и безопасности… Ну, не знаю. – Оскар покачал головой.

– Вот только не надо гнать на Тишу! – обиделась Вероника. – Он не пошел сюда вовсе не потому, что боится метели. Если бы я пропала, он бы первым ринулся меня искать, и ни вы, ни ваш начальник, ни кто угодно его бы не остановили.

– Когда пропала Габриэла, ваш друг не рвался на поиски, – напомнил Оскар.

– Потому что… Потому что… – Вероника смешалась. – Там – другое, в общем.

– Ладно, как знаете. В сущности, все это – не мое дело… Прошу вас.

Оскар открыл перед Вероникой дверь в помещение, где было еще чуточку теплее, чем в тамбуре.

Гараж оказался на удивление маленьким. Тех громоздких машин, которые везли их от корабля, тут не было – видимо, их обслуживали где-то в другом месте. А в гараже стояли только снегоходы, и единственный человек расположился перед одним из них на коврике с разложенными вокруг инструментами. На вошедших он посмотрел с удивлением.

Оскар что-то сказал на чужом языке, получил ответ. Вероника пыталась стянуть варежки, но руки пока плохо сгибались, и ничего не получалось.

Зато она хорошо разглядела лицо Генриха Вайса. И вспомнила его. Этот парень действительно присутствовал за столом вместе со всеми и даже кивнул, когда назвали его имя. Вот только он, сидя за столом, все время старательно прятал от взглядов правую половину лица – так, что казалось, будто смотрит в сторону. Будто ему не интересно все происходящее.

Видимо, стеснительность техника не распространялась на коллег по работе, а никого, кроме коллег, Генрих и не рассчитывал здесь увидеть. Поэтому сейчас он смотрел прямо, и Вероника успела понять, чего стесняется парень. Правая половина его лица была как будто немного перекошена, правый угол рта – выше левого. И правый глаз чуточку прикрыт, словно Генрих щурился от слепящего света.

Вероника не назвала бы это уродством, лицевой дефект не бросался в глаза. Но Генрих, похоже, из-за своей внешности все равно комплексовал.

Заметив внимание Вероники, он резко отвернулся и целиком сосредоточился на гусенице снегохода.

– Генрих не любит, когда на него смотрят, – сказал Оскар по-русски. – Потому и прячется здесь, когда на станцию приезжают туристы.

– Что у него с лицом? – спросила Вероника.

– Родовая травма, насколько я могу судить. Он как-то обмолвился, что в детстве и юности выглядел гораздо хуже, а повзрослев и накопив денег, сделал операцию. Больше я ничего не знаю, Генрих немногословен. – Оскар развел руками. – Но мы ведь не по этому поводу пришли, верно?

Вероника кивнула. Взгляд ее заскользил по разложенным на полу инструментам. Неподалеку стоял металлический ящик, откуда все эти инструменты, видимо, и появились на свет. Вероника сразу заметила несколько рукояток знакомой расцветки.

Зрелище отвертки, торчащей из глаза Габриэлы, впечаталось ей в память накрепко. Фотографию, присланную Тимофеем, Вероника даже открывать не стала. Орудие убийства точно было из этого набора.

– Можете спросить его, не пропадала ли отвертка?

Оскар откашлялся и с видимой неохотой перевел вопрос.

Генрих посмотрел на Оскара, не поворачивая головы – так, чтобы правая часть лица оставалась невидимой. Что-то буркнул.

Вероника наконец сумела избавиться от перчаток, зажала их под мышкой и пошевелила занемевшими пальцами. Ее вдруг начало потряхивать. Она поняла, что тут вовсе не так тепло, как показалось вначале, и что быстро отогреть руки не получится. Планшет, надежно спрятанный в накладном кармане, будет бесполезен – она просто уронит его на пол и разобьет. Оставалось надеяться на перевод Оскара.

– Исчезла одна отвертка, – сказал Оскар. – Генрих понимает, что, по всей видимости, она и послужила орудием убийства.

– И его это никак не парит? – вырвалось у Вероники.

– Гхм… – Оскар выразительно посмотрел на нее. – А что он, по-вашему, должен делать? Отвертка – не пистолет и не яд, чтобы хранить ее где-то в недоступном месте. Правил техники безопасности парень не нарушал.

– Ладно, – взяла себя в руки Вероника. – Спросите у него, где хранится инструмент и кто имеет к нему доступ.

Оскар перевел вопрос. Генрих снова что-то буркнул, Оскар разразился тирадой. Вероника потрогала планшет через карман.

– Что происходит? – улучила она момент ввернуть вопрос.

– Гхм… Ну, мягко говоря, Генрих не в большом восторге от того, что вы взяли на себя роль детектива. Он бы предпочел дождаться настоящих следователей и говорить с ними. Это если вкратце.

– А по делу?

– По делу… Инструмент этот не его личный, а казенный. Он хранится частью на станции, частью – здесь. Отвертка пропала из того