Поначалу белая кошка приходила на его окно ненадолго. Сидела, задрав голову, разглядывала перья на ловце снов. Деликатно царапала лапкой стекло, дескать – я тут. Убедившись, что Ромас ее заметил, спрыгивала и неторопливо шествовала к пешеходному переходу. Дорогу эта кошка переходила исключительно по «зебре». Оказавшись на другой стороне улицы, она сворачивала за угол и скрывалась из поля зрения Ромаса – до завтра. По утрам он ловил себя на том, что то и дело поглядывает в окно: пришла? Не пришла? И когда кошка не приходила, начинал раздумывать почему. Может быть, хозяева на улицу не выпустили? Он был уверен, что кошка домашняя: очень чистенькая, совсем не пугливая, изящная, но явно не тощая.

Осенью белая кошка стала приходить каждый день и сидела все дольше, иногда с утра до вечера. В любую погоду. Ромас радовался ее визитам, но негодовал, думая о гипотетических хозяевах: как же они ее выпустили в такой дождь? Или сама убежала, не спросив разрешения? А может, нет никаких хозяев? Что же она тогда ест?

Ответ на этот вопрос Ромас получил, нос к носу столкнувшись с усатой блондинкой возле мусорного контейнера. Белая темноглазая принцесса, не теряя достоинства, вылизывала банку из-под дешевых рыбных консервов. На Ромаса она покосилась с явным смущением, как будто он застукал ее за неприличным занятием. Бросила банку и демонстративно отошла в сторону, всем своим видом показывая: и вовсе я не голодная, просто любопытства ради попробовала.

– У меня дома есть курица, – сказал Ромас.

Кошка поглядела на него с некоторым интересом.

– Жареная, – зачем-то добавил он.

Кошка отвернулась, всем своим видом выражая разочарование.

– Ну как хочешь, – вздохнул Ромас. И пошел домой.

Белая кошка, казалось, не обратила не его уход никакого внимания. Но на крыльце каким-то образом оказалась раньше хозяина.

Не то чтобы Ромас собирался оставлять кошку у себя. Покормлю и выпущу, думал он. Куда мне сейчас ее брать? В этой квартире повернуться негде. И кто будет ее кормить, когда я уеду?

Но кошка все решила сама. Неторопливо, как бы просто из вежливости, умяла здоровенный кусок куриного филе, снисходительно мурлыкнула, не обращая никакого внимания на открытую для нее дверь, вспрыгнула на подоконник, осторожно, ничего не уронив и даже не сдвинув с места, прошлась по нему из конца в конец, выбрала более-менее свободный от безделушек участок, уселась и уставилась в окно, за которым как раз завел сиротскую песню холодный ноябрьский дождь.

Можно просто взять ее за шкирку и вынести на улицу, думал Ромас. Расселась как дома – ишь ты! Вот только кошки мне в этой конуре не хватало…

Пока он раздумывал, дождь за окном незаметно превратился в мокрый снег. Ромас вздохнул, оделся и пошел в супермаркет за новой порцией курицы. И за наполнителем для кошачьего туалета.

Она, скорее всего, просто потерялась, думал он. Хозяева, небось, скоро спохватятся, начнут искать. Объявления повесят… И я, кстати, тоже повешу: тамто, тогда-то подобрал домашнюю белую кошечку, охотно отдам хозяевам без всякого вознаграждения.

Не выгонять же ее сейчас, в такую-то погоду.

Он вернулся через час с целым ворохом кошачьего барахла – начиная с громоздкого туалета-домика, который едва поместился в его маленькой ванной, и заканчивая противоблошиным ошейником. Кошка по-прежнему сидела на подоконнике, возле цветущего кактуса, в окружении индейских богов, чьи обычно суровые лица сейчас выглядели вполне умильно. Спорим, пока меня не было, они говорили ей: «котя-котякотя». И, чего доброго, «кася-мася-бася», обреченно подумал Ромас. Если я ее выгоню, боги меня не простят.

– Хотел бы я знать, как тебя зовут, – сказал он, острым ножом кроша для нее индейку.

Кошка, конечно, ничего не сказала, но оторвалась от окна и задумчиво посмотрела на Ромаса. Дескать, мне и самой интересно.

– Хорошо, – решил он. – Раз не отвечаешь, будешь зваться в честь меня – Ромина. По-моему, я вполне заслужил.

Белая кошка снисходительно мяукнула. Дескать, ладно, сойдет и Ромина, ты давай, режь мясо, не отвлекайся.

На самом деле она была очень довольна.

* * *

Ромина сидит на подоконнике и смотрит на улицу. На улице стоят две девочки и разглядывают сидящую за стеклом белую кошку.

Ромина смотрит на девочку в розовой куртке и равнодушно отворачивается. Скучно. Плохая добыча. Переводит взгляд на девочку в светло-сером пальто.

Замирает. Очень интересно. Очень хорошо.

Какая красивая кошка, думает Ева. Изящная. Белая, а глаза темные. И острые скулы. Наверное, из-за них у нее такое выразительное, почти человеческое лицо. А какие большие уши! Интересно, что это за порода?

* * *

Ромас сидит на стуле и, вместо того чтобы работать, смотрит на Ромину. Все-таки потрясающе спокойная у меня кошка, думает он. И вообще – потрясающая.

Ужасно забавно, думает он, что в течение последнего года не только ко мне, но и еще к четверым моим знакомым пришли белые кошки. Никто из нас не собирался заводить кошку, а они сами пришли и остались. Надо же.

Знакомые Ромаса живут в разных городах. Миша, как и он, в Вильнюсе, Катя в Эдинбурге, Арвидас в Риме, Эдо в Берлине. Белые кошки вездесущи. Они, – на этом месте Ромас улыбается, – явно решили завоевать мир. И почему-то начали с нас. И правильно сделали.

Эдо, который из Берлина, когда узнал о масштабах бедствия, придумал, что белые кошки – ангелы-хранители, спустившиеся с небес. Просто мы пятеро, говорит он, такие разбалбесистые балбесы, что за нами нужен постоянный присмотр. Вот они и пришли к нам жить. Чтобы глаз не спускать.

Ну, не знаю, как остальные, думает Ромас, а Ромина и правда самый настоящий ангел. Уже почти год у меня живет, и до сих пор ничего – не то что не разбила, на пол не уронила. В отличие, кстати, от меня. И по утрам не будит, даже если в миске пусто, терпеливо ждет. Радуется, когда я возвращаюсь, но не ластится, пока не переоденусь в домашние штаны. Кошка бережет мою одежду от своей шерсти – уму непостижимо! И в кровать мурлыкать приходит, когда ложусь. И спит потом смирно, свернувшись в изголовье. И, кстати, это же как раз после того, как она появилась, мне стали сниться сны. Вернее, я наконец-то начал их запоминать – так-то, по науке, считается, будто всем что-нибудь да снится. Хотя до последнего времени поверить в это было очень непросто. Сколько интересного я, получается, пропустил! Зато вчерашний сон про город с синими черепичными крышами и стеклянных птиц я теперь, пожалуй, никогда не забуду. И позавчерашний, про лабиринт из поющих лестниц, выбраться из которого можно, только полагаясь на любимые мелодии. И еще много всего… Записать, что ли, пока помню?

Но вместо того, чтобы записывать, Ромас снова смотрит на Ромину. Понятно, что кошка тут не при чем, рассудительно говорит он себе. А все-таки приятно думать, как будто она – очень даже при чем. Нет ничего проще, чем в это поверить. Потому что – ну натурально же ангел.